Именно здесь скрывался жестокий, но крайне успешный эффект «рекрутчины» – человек, на всю жизнь попавший в армейское сословие, неизбежно либо умирал, либо становился очень опытным солдатом. В эпоху доиндустриальной войны именно эти пожизненные многоопытные солдаты и составляли главную силу русской армии. Именно с ними «не числом, а умением» побеждал противника Суворов!
В общей сложности за XVIII столетие в армию забрали свыше двух миллионов человек – 2 231 000 рекрутов. На пожизненную службу попал каждый 15-й взрослый мужчина в стране.
«Рекрутский обряд»
За век существования рекрутской повинности она стала неотъемлемой частью жизни российской деревни. До середины XIX столетия в быту крестьян существовало три главных обряда – свадебный, похоронный и «рекрутский».
Этнографы конца XIX века ещё успели со слов стариков записать детали этого «рекрутского обряда». После того как крестьянский сын на сходке вытягивал жребий рекрута, в его доме собирались родственники и гости на то, что называлось крестьянами «печальный пир». По сути, это были своеобразные поминки по рекруту, которому уже было не суждено возвратиться в родную деревню.
На «печальном пиру» родственницы и приглашённые плакальщицы-«вопленницы» пели рекрутские «плачи», особые народные песни-«причитания». Такие «плачи» не столько пелись, скорее они декламировались нараспев с особым надрывом. Один из них записали в XIX веке на территории Новгородской губернии. Приведём короткий отрывок, сохранив орфографию оригинала:
После «печального пира» для будущего рекрута начинался «разгул» – несколько дней он пил, вволю гулял и катался в наряженной телеге с подружками и приятелями по деревне. Как писал этнограф позапрошлого столетия: «Напиваться при этом не только не считалось предосудительным, но даже как бы обязательным».
Далее начиналось прощание с родными – будущий рекрут ездил по всем близким и дальним родственникам, где для него и гостей обязательно выставлялось «посильное угощение». После чего в сопровождении всей деревни рекрут шёл в церковь на торжественный молебен, где ставились свечи за его удачу и здоровье. Отсюда рекрута провожали в уездный город, где и начинался его пожизненный солдатский путь.
В огромной стране с неразвитыми средствами коммуникаций солдат считался «казенным человеком», то есть совершенно пропавшим для прежнего крестьянского и мещанского мира. Существовал целый ряд поговорок, отражавших ситуацию, когда рекрут по сути навсегда исчезал из жизни родных и близких: «В рекрутчину – что в могилу», «Солдат – отрезанный ломоть» и другие.
Но отметим и другую социальную роль «рекрутчины». До середины XIX века только она давала крепостному крестьянину хотя бы теоретическую возможность резко повысить свой социальный статус: став из крепостного солдатом империи, он получал возможность дослужиться до офицерского чина и дворянского звания. Пусть такая удача улыбалась лишь единицам из многих десятков тысяч, но русская история знает примеры таких «карьер» – по статистике накануне 1812 года каждый сотый офицер русской армии был из выслужившихся рекрутов-крестьян.
До начала XIX века государство не вмешивалось в «практическую раскладку» рекрутской повинности, то есть в выборы крестьянской общиной кандидатов в рекруты. И крестьянство активно этим пользовалось, первым делом сдавая в рекруты нерадивых односельчан, отличавшихся «всяким буйством» и «непрочностью в хозяйстве». Только 28 апреля 1808 года был издан указ, регламентировавший отдачу «мирским обществом» в рекруты своих членов за «дурное поведение». Отныне «общественные приговоры» крестьян должны были проверяться и утверждаться в канцеляриях губернатора.
В самом конце XVIII столетия были введены постоянные «пятисотские участки», взамен прежних временных, образовывавшихся заново перед каждым новым набором рекрутов. Эти участки состояли из 500 «ревизских душ мужского пола», то есть пяти сотен крестьян, учтённых предыдущей «ревизией», переписью населения. В уездах были учреждены «рекрутские присутствия», по сути настоящие военкоматы.