Воспоминания о Питере нахлынули с новой силой, и Эмелия прижала руку к груди в тщетной надежде успокоить прикосновением скорбящее сердце. Она больше никогда его не увидит, эта часть ее жизни закончена. Судьба даже не дала ей возможности сказать «Прощай».
Прежде чем войти в палату жены, Хавьер усилием воли придал лицу бесстрастное выражение.
— Милая, я вижу, ты уже собралась и готова ехать.
Он успел заметить неуверенность в ее серо-голубых глазах, потом Эмелия опустила взгляд.
— Мне и собирать было почти нечего. — Она осторожно поднялась с кровати.
Хавьер протянул руку, чтобы поддержать ее, но Эмелия отстранилась, словно сама мысль о его прикосновении была ей неприятна. Испанец сжал челюсти, сдерживая гнев. Раньше она не сторонилась его, раньше она была голодна до его ласк. Он вспомнил, как брал ее, когда хотел, иногда — быстро и страстно, иногда — медленно и нежно. Эмелия желала его, пока в ее жизни снова не объявился Питер Маршалл. Внутренности Хавьера свело судорогой, стоило ему подумать, чем жена и ее любовник занимались за его спиной. Какое удачное стечение обстоятельств — Эмелия потеряла память именно сейчас, когда ставки так неожиданно изменились! Реакция жены на сообщение о смерти Питера подтвердила глубину ее чувств к нему. Эмелия помнила любовника, но не узнавала законного мужа.
Хавьер сжал в кулаке ручку сумки с вещами Эмелии. Выкидной ножик вины легко, но ощутимо уколол его в сердце. Может быть, и хорошо, если она не вспомнит необдуманные слова, сказанные в пылу их последней ссоры. Хавьер тогда потерял самообладание, и его до сих пор мучил стыд. Он допускал, что именно его поведение во время той безобразной сцены толкнуло Эмелию в объятия любовника. Или она планировала сбежать от него с Маршаллом с самого начала?
А что, если Эмелия никогда его не вспомнит?
Нет! Хавьер даже допускать такую возможность не хотел. Он жил ради дня, когда Эмелия узнает его, улыбнется, подставит для поцелуя приоткрытые пухлые губы, отдаст ему свое гибкое, послушное его желаниям тело. В этот день они будут любить друг друга, подниматься и опускаться на волнах чувственных удовольствий, пока образ погибшего любовника не изгладится из ее памяти.
Только тогда настанет момент для мести.
— Машина ждет нас у подъезда, — сказал Хавьер. — Мы полетим на моем самолете.
— У тебя есть свой самолет? — Она посмотрела на него с изумлением.
— Si. Ты замужем за очень богатым человеком, mi amor, или ты забыла и об этом тоже?
Она прикусила нижнюю губу, отвела взгляд от идущего рядом мужчины.
— Психолог сказал, что мужьям трудно смириться с тем, что жены после травмы не могут их вспомнить. Должно быть, ты очень разочарован и зол на меня.
«Ты даже не представляешь, как я зол», — думал Хавьер Мелендес, машинально открывая перед женой больничные двери. Злость бушевала в нем, наполняла раскаленным ядом вены, казалось, он вот-вот начнет извергаться как вулкан, покрывая все вокруг пеплом и лавой. Сегодня утром история побега Эмелии снова была во всех газетах, как и на прошлой неделе. Заголовки кричали о ее романе с Маршаллом и его трагических последствиях. Хавьер понимал, что его ненависть к предательнице прорывается наружу, он обещал себе лучше контролировать эмоции. Какой смысл наказывать Эмелию сейчас, когда она ничего не помнит и не понимает, в чем виновата?
— Прости, querida. — Бережно взяв жену за плечо, он подтолкнул ее к лимузину. — Я еще не отошел от потрясения, которое испытал, едва не потеряв тебя. Впредь постараюсь быть более чутким.
— Это нормально, — тихо сказала она, когда они устроились бок о бок на заднем сиденье. — Мне тоже трудно. Кажется, что я живу чужой жизнью в чужом теле.
— Это твоя жизнь. — Он посмотрел в глаза Эмелии, испуганно сияющие в полумраке салона. — Ты сама ее выбрала.
Она рассеянно погладила мягкую кожаную обшивку сиденья.
— Мы долго встречались, прежде чем пожениться?
— Недолго.
— Сколько?
— Шесть недель.
Глаза Эмелии расширились, напомнив Хавьеру озера после весеннего паводка.
— Не могу поверить, что вышла замуж так скоро после знакомства…
Голос молодой женщины звучал задумчиво, как будто она говорила сама с собой. Покачав головой, она поморщилась, заправила за ухо прядь светлых, с медовым отливом волос, пробежала языком по губам. Несмотря на твердое намерение игнорировать ее близость, Хавьер почувствовал, как в чреслах разгорается пожар. Сидя рядом, он вдыхал ванильный аромат кожи Эмелии, представлял, как она извивается под ним в постели, изнемогая от страсти, пока они оба не достигают пика. Он стиснул зубы и отвернулся к окну машины, в которое стучался осенний дождь.