Но самая главная мысль была о северном порту России. И этот порт не Архангельск. Впервые об этом месте подумал в Воронеже. Потом вскольз в разговоре с Голохвастовым Иваном Демидовичем воеводой Вологды. И наконец в разговоре с воеводой Архангельским предложил устроить порт и верфи на Коле.
Воевода не возражал. Только создалось впечатление, что ему всё равно. Ну, понятно, по суше до Колы далеко, а по морю неблизко. Поэтому встретился ещё с местными моряками-рыбаками. Послушал их. Решил пока отложить, хотя это единственный порт Руси.
Возвращение было томительным. Снега выпало много, морозы были сильнее.
И только у вологодского воеводы Голохвастова Ивана Демидовича отдохнул душой и телом. Телом это сходил в баньку. А душой? Здесь я сообразил, что можно летом по реке до самого Архангельска. И быстро и смысл имеется.
По приезду в Москву я или опять же Федор Алексеевич дал о себе знать, но был издан указ о прекращении деятельности губных старост. И всё чем они занимались, будут заниматься воеводы. Губной староста это если так упрощенно сказать судья, а округ на который распространялась его деятельность назывался губа.
Правда интересно как жизнь меняется. Я в молодости сидел на губе. Но это было в армии и губа это гауптвахта, место где отбывают наказание. А здесь был район губа и сидел уже губной староста, выборный кстати. Мы то в школе считали, что цари сатрапы жестко всех наказывали, а тут своеобразная средневековая демократия.
Дальше я конечно уменьшал и закрывал Приказы. В моем понимании Приказы это те же министерства. Зачем в стране сто министерств? А ведь при батюшке, было под девяносто. Но всё-таки один приказ я учредил, хотя опять же это не моё личное пожелание. Это всё Федор Алексеевич, который находился где-то внутри меня, в то время, как я находился внутри его тела. Да! Так вот создан был Челобитный Приказ, в котором можно было жаловаться на несправедливости творимые чиновниками.
Выполнив пожелания Федора Алексеевича, я взялся за исполнение своих желаний. Точнее одного, прекратить войну с турками. А для этого, как минимум, надо взять Азов.
Насколько я помню из той истории, даже взяв Чигирин, турки на следующий год сидели смирно. Теперь и Чигирин не взяли и ущерб понесли, так что путь к Азову будет свободен. Хотя с крымчаками надо быть осторожными.
Пока же я разослал гонцов. В Воронеж, чтобы строили струги. Струг это то ли большая лодка, то ли маленький кораблик. Длина пятьдесят метров, ширина десять. Даже пушки имелись. Думаю для взятия Азова этих корабликов хватит. А вот чтоб свободно ходить по Азовскому морю, тем более по Черному, тут уже нужны фрегаты, и даже линейные корабли.
Другого гонца послал к гетману Самойловичу, чтоб готовил своих запорожцев. Ну и гонец на Дон, чтоб и донские казаки подтягивались.
Правда в Москве ещё была зима. Поэтому пока выслал обозы, то что пригодится при осаде и штурме Азова, снаряды, пушки, ружья. Обозы ушли к Воронежу и Белгороду. Именно там и будут собираться войска для выступления в поход.
В начале марта войска вышли из Москвы. До Белгорода шли без перерыва, а вот в Воронеже пришлось задержаться ждать, пока вскроются реки.
Получились два больших войска, как две руки протягивались к Азову. Кроме московских войск, шли те кто остался зимовать в Белгороде, Харькове и Полтаве. На юге уже вовсю хозяйничали казаки и присоединившиеся калмыки.
Но самое главное. Я тоже участвовал в походе. Оставив за себя командовать трех старших бояр Боярской Думы, к апрелю отправился в Воронеж.
Приехав на место отправления, я был удивлен и восхищен обилием парусников. Конечно там были легкие струги, более похожие на большие лодки. Средние галеры и галеасы. Но самое главное красавчик фрегат, названный в честь святого, но думаю и мне желали угодить. Корабль назывался Святой Феодор. Кстати этот святой покровитель христианского войска. Очень символично ведь мы собирались на битву с магометанами.
Несмотря на то что, это была спокойная река, а не штормовое море, палуба слегка покачивалась и голова немного закружилась.
Вслед за мной на корабль начали подниматься войска, загружаться припасы. Также грузились остальные корабли, одни стояли у причалов. К другим подвозили на лодках. Какое то время на реке стоял гам, как на птичьем базаре.
Первыми вниз по реке унеслись струги и часть галер. Мы отправились только к вечеру. Я подошел к капитану.
— Не опасно плыть по реке ночью.
— О нет, государь. Я есть нидерландский мореплаватель. Я плавал не только по морям, но и по рекам и каналам, у себя на родине.