Алберда кивнул. Отъезжавших гостей увидел один татарин, и он узнал Алберду. Его заинтересовало, что здесь делает русский батырь. Узнав, что те были у мурзы, он зашёл к нему и спросил, что за люди были у него и зачем приходили? Когда тот ответил, что к нему заходил посланец русского купца за шкурами, татарин заявил, что он вчера вернулся из Сарая и никаких купцов там нет.
— А второй — русский батырь. Зачем были? Что-то разведать? А что?
Мурза взревел:
— Догнать!
Было тихо. Степь точно вымерла. Всё живое куда-то попряталось.
— Как тут люди могут жить? — удивился Василий. — Куды ни глянешь, ничто глаз не радует. Одна полынь да осока.
— Слышь, — Василий даже привстал, — а чё ето за шум?
Алберда остановил коня и приподнялся на стременах.
— Хто-то скачет. Стой!
Он развернул лошадь и выехал на ближайший курган. Вдали увидел силуэты всадников. Те скакали по их следам.
— Василь, — почти крикнул Алберда, — за нами погоня. Татары что-то пронюхали. Вперёд!
Скача рядом, он прокричал:
— У татар кони выносливее. Нам бы до ночи продержаться. А там они нас не найдут.
Но свежие татарские кони их настигали. Наши всадники поглядывали на предательское солнце, которое никак не хотело ложиться на боковую. Уже слышалась и лошадиная хрипота. Алберда снял с плеча лук, выхватил стрелу и, встав на стремена, развернулся и натянул тетиву. Стрела запела, и через какое-то мгновение первый татарин взмахнул руками. Василий поддержал Алберду. Не напрасно он учился у лезгин.
Потеряв несколько человек, татары стали сдерживать коней и попробовали обстрелять всадников. Но их стрелы не брали это расстояние. Тогда они пустились на хитрость. Стали обходить с боков. Друзья выжимали из коней всё, что можно. Но наступило мгновение, когда можно было прощаться с жизнью. Татары визжали от радости. Так глупо умирать не хотелось. Если бы за свою землицу-кормилицу. А тут за что?
Но когда татары готовились захлопнуть свой «капкан», вдруг какой-то звук, похожий на шум урагана, быстро надвинулся на них. Это лавой шло бесчисленное количество тарпанов. Татары стали осаживать коней, чтобы, развернув их, спастись от этой непреодолимой силы.
Понял это и Алберда.
— Гони! Гони! — завопил он.
Кони спасли своих всадников, но сами упали один за другим. Друзья едва успели выскочить из седла.
И… наступила тишина. И… ночь.
ГЛАВА 10
Варшава была в трауре. Неожиданно скончался король Венгерский и Польский Людовик. Поляки жалели его, особенно шляхта, которой он дал большие права. Сам он почти не бывал в Польше, живя в Венгрии.
Король оставил в качестве наследника мужа своей старшей дочери Марии Сигизмунда, маркграфа Бранденбургского, сына чешского короля, потом ставшего немецким императором Карлом IV.
Но польская знать, напуганная усилением Литвы, хорошо понимая, что Сигизмунд не будет заниматься Польшей, как и его предшественник, отвергли этого наследника. На своём сейме они постановили присягнуть второй дочери короля Ядвиге. А мужа она выберет себе по своей воле.
Жених нашёлся быстро. К тому же он был свой: Семовит Мазовецкий. Знать его приняла с восторгом. Начали готовиться к свадьбе. Да не тут-то было. Сигизмунд стал настаивать на выполнении завещания Людовика. Семовит вытащил саблю. Но как бывает обычно в жизни, в Польше нашлись и сторонники Сигизмунда. Началось кровопролитие.
Чтобы положить ему конец, в Краков, тайно от сестры Марии, прибыла Ядвига. Поляки восторженно встретили её.
Вскоре явился и Семовит. Он вёл себя надменно, вызывающе, давая понять, что не допустит Ядвиги к управлению Польшей. Ядвига заявила во всеуслышанье, что лучше выйдет замуж за первого встречного нищего, чем за этого гордеца.
Многие поляки невзлюбили Семовита за то, что он издевался над теми, кто выступал против него. Они поддержали королеву. А Семовит вынужден был отступить.
Могучие польские князья, имевшие взрослых сыновей, один за другим стали устраивать балы, приглашая на них молодую королеву, втайне надеясь, что она остановится на одном из их чад. Отвергая женихов одного за другим, она вызвала подозрение. Тайна была открыта. Оказалось, что её сердце давно уже принадлежит Вильгельму, герцогу Австрийскому, с которым она воспитывалась и полюбила его.
Польскую знать это в корне не устраивало. Фактически в Польше наступило междуцарствие. А это вело к ослаблению власти с вытекающими отсюда последствиями. За событиями пристально наблюдали их соседи. Особенно в Литве. Там всё после взятия Риттерсвердера как будто утряслось.