Он опустил топор и… птицы успокоились. Вожак вновь принял величественную позу и устремил свой взор куда-то вдаль… Стенсер приподнял топор, и обычные дятлы вспорхнули, закружили над его головой, а вот их предводитель… он просто посмотрел человеку в глаза и, взрослый мужчина почувствовал себя нашкодившим котёнком.
Стенсер осторожно отложил топор и, медленно-медленно отломил одну из тонких веток от сухого дерева. Он ожидал, что этим прогневает птиц, но… те спокойно сидели и не замечали его. Мужчина повторил опыт. И всё тот же результат.
Домой Стенсер пришёл только ранним вечером, волоча неудобную, огромную вязанку валежника. Топор он всё же забрал из леса, ведь не дело разбрасываться такими вещами!
Да, день уж заканчивался, а Стенсер и не подозревал, как много ему предстояло выслушать от домового на свой счёт. Он не догадывался, как старик может злиться и ругаться. Не думал, как самому будет стыдно, за то, что не послушал доброго совета. Всё это только предстояло пережить, — после, когда вернётся домой. А тогда, топая в деревню, мужчина, не смотря на усталость, голод и жажду был горд собой и тем, что он всё же справился.
16
Рядом с домом, обливаясь потом, Стенсер рубил, как умел, валежник. Ему это ну нисколечко не хотелось делать, — слишком уж устал, да только старика подобными отговорками не убедить:
— Ишь, устал… вы поглядите на него! Молодой, а всё туда же, как баба, сопли пускаешь! — не на шутку разозлившись, говорил домовой. — Как добрых советов слушать, так он не может, а как полезное что-то сделать…
И всякий раз, когда Стенсер присаживался, чтобы перевести дух, старик говорил:
— А ну пошёл, дел невпроворот, а он тут время тянет! Ну, пошёл, кому говорено!
Молодой человек слишком уж устал. По временам слабые мускулы сводило судорогой. Дыхание перехватывало, а сам он думал: «Неужели так будет всегда? Я ведь долго не выдержу!»
Домовой позабыл об одной важной детали, — что Стенсер ничего-то не умел в деревенской жизни. Так, выйдя из дома, старик гневно вскричал:
— Ты что делаешь? Что ты делаешь!
Стенсер не знал, в чём оплошал, но уже морально приготовился к нравоучениям, сродни: «Откуда только руки растут?»
— Кто так рубит, а? Вот скажи мне, будь так добр, кто так рубит?
Утирая пот, человек выпрямился. Он только и мог, что пожать плечами:
— Не знаю… а что, рубить тоже как-то правильно надо?
Старик тяжело вздохнул, а после объяснил, что нельзя рубить на весу. Он притащил откуда-то толстое полешко и, поставив, показал, как нужно рубить.
— Мелочёвку можно и так перерубать, но крупные! Кто крупное поперёк рубит? Совсем что ли дурак?
И старик показал, как можно справиться с толстоватыми ветками.
— Понял?
Спустя время, наблюдая за неуклюжей работой, домовой спросил:
— Как ты только в лесу не попортился?
Человек, не прекращая колошматить, ударяя по неопытности в разные места, ответил:
— Так я так, руками да ногами справлялся.
— Чего это так?
— Ну… там птицы и… — человек взглянул на старика, пытаясь продолжать работать и едва не ударил топором себе по ноге.
— А ну положил топор! — вскричал старик.
— Что? — спросил Стенсер не догадываясь, что едва не сделал себе очень больно.
— Топор брось, брось тебе говорят!
Старик вновь взялся объяснять и показывать, но на этот раз не просто смотрел, а ещё и пресекал всякую не точность. И, когда Стенсер пытался отвлечься, домовой свирепел, сквернословил и едва не кидался на него с кулаками.
— Ну что, давай, теперь по-быстрому сложь всё это на место и будем готовить ужин.
«Что? Работать? Опять?» — ужаснулся Стенсер.
Складывать дрова оказалось той ещё морокой, для неопытного-то, человека. Он плошал, старик ругался, но не лез, и указывал, как поправить огрехи. И под ругательные замечания, нисколько не обижаясь, — слишком уж устал, Стенсер постигал сложную науку деревенского быта.
Занимаясь готовкой, он едва не засыпал. А ведь всего-то и нужно было, что вчерашнее разбавить водой да подогреть… только и тут домовой выручил, — не дал спалить ужин.
Едва справляясь с едой, Стенсер мечтательно глядел на свою скромную лежанку. В тот момент она виделась ему самым лучшим дарованием, которое можно только получить. И ни за какие коврижки он бы не променял свои тонкие, но тёплые и колючие одеяла.