Слабые, непослушные и одеревеневшие пальцы ломали спички. Мужчина зажигал спички и торопливо подносил их к бересте. Не сразу сообразил попытаться это сделать сразу в топке, но когда это случилось, огонь быстро разбежался по всей бересте и начал охватывать полешки.
«Ох, хорошо! — думал он, подставляя руки, и приблизившись лицом к огню. — Благодать!»
И всё бы было хорошо, да только он совершенно позабыл о задвижке. И в то время, как он благословлял огонь, в печи скапливался дым. Дым заполнил печь, пробежался по трубе и уперевшись в стальную задвижку, ринулся обратно — в единственно доступный выход.
— Славно-то как! — прошептал мужчина за мгновение до того, как на него хлынул поток едкого дегтярного дыма.
Он сидел у стены, пытался проморгаться и откашляться, а сам думал: «Как это подло! — обращался он к судьбе. — Низко и коварно!»
Задумавшись, чувствуя слабость и усталость, вновь пытался торговаться с собой, говоря: — Да и пусть дымит, мне тут не помешает! — дым, в самом деле, проходил стороной и выходил в настежь распахнутую дверь. — Посплю немного, а уж там… там видно будет.
Только почувствовав тепло, расслабившись, он больше не мог спокойно усидеть. Его влекло к тому живительному жару, к приятной расслабленности. И, пересиливая слабость, он поднялся на ноги.
Обойдя печь, нашарил в темноте задвижку и стал пытаться её высвободить. Только железо прихватило ржавчиной. И, ругаясь, бубнил себе под нос: — Двигайся, железяка! Давай же, шевелись! — он толкал и тянул вьюшку. В какой-то момент услышал хруст.
— Вот же, родимая, можем ведь! — говорил он железяке.
Взявшись за дело всерьёз, решил приложить все силы разом. Наскоро отдышавшись, рванул задвижку на себя. Ржавчина отлетела. Железяка, которую он так старательно хотел вытащить, выскочила из трубы и мужчина, не понимая происходящего, падал. Весь мир кругом точно замедлял свой бег, а он всё никак не мог понять: «Что же происходит?» Точку в этом поставила дощатая перегородка, — ощутимо ударившись спиной, мужчина упал и крепко приложился головой об пол, и… так сказать, нежданно уснул.
Очнувшись, мужчина с замиранием сердца глядел на распахнутую настежь дверь: рассеянный дым, как туман, пропитывался лунным сиянием и не спеша выходил на улицу.
С болезненной ломотью, ощущая острую потребность в тепле, человек заставил себя подняться на ноги. Проходя по комнате запнулся о стул. Кое-как устояв, он со злобой вытаращился на стул. Вначале он хотел его разломать, но, промедлив, увидел образ как он сидит на нём перед огнём — и это ему понравилось.
Деревянные ножки скрежетали по полу, только человек не замечал этого — ему было совершенно безразличны такие мелкие и незначительные неудобства.
Мужчина присел у печи. Пламя шумело. Дым с явно слышным шумом вырывался в трубу. Замёрзший и уставший человек, вновь приблизился к огню и пытался обогреться.
Спереди его пригревало, но со спины ощутимо тянуло ночным холодом. Мужчина пытался усидеть, старался не замечать, но… ветер со свистом начал задувать в дом. Ругаясь, мужчина соскочил на ноги:
— Треклятый холод, треклятый свитер, треклятый ветер!
И, захлопнув дверь, запер дверь на задвижку. По дороге назад, к теплу и огню, мужчина стянул с себя тяжёлый, насквозь мокрый шерстяной свитер.
Он провалился в сон удивительно легко — даже не заметив этого. Уснул спокойным, тихим сном без сновидений, сидя всё на том же стуле перед открытой топкой. Серая, не выбеленная рубашка, почти высохла и согревала его, а свитер продолжал лежать на полу. Тогда и раздался застуженный, старческий голос:
— Пришёл, набуянил, а теперь спит себе… ну и что мне с ним делать?
3
Мужчина, ещё до конца не проснувшись, приметил одну странность. Постукивание. Мерное постукивание воды о дощатый пол. Раскрыв глаза, мутными взглядом упёрся в стоящий рядом стул, на котором висел его свитер.
«Разве я притащил два стула?» — спросил он себя.
Чувствуя боль в спине, ощущая острую усталость, мужчина поднялся на ноги и отошёл от печи. Там, внутри, тихо тлели угли.
Мужчина стоял среди полумрака комнаты. Окно было невероятно грязным и пыльным. И всё же он вглядывался в столь близкую темноту.
«Не могло ведь всё это само собой сделаться!» — думал мужчина, а в его богатом воображение возник образ, как стул, на оживших ножках, бегает по сумрачному дому, а свитер, каким-то не ясным образом, важно расхаживает и помахивает рукавами.