— Эй, домовой! — зычным голосом проревел Кондратий. Он был, как и всегда, весёлый и улыбчивый. — Ты чего-то потерял… или, быть может, помощь, какая нужна?
Только старик замер, и так затравленно поглядел на Кондратия… и только мельком глянул на Стенсера, точно не признав.
— Да нет… нет… — дрожавшим голосом, сказал домовой.
— Да ты брось! Говори, чем тебе помочь?
— Не… не-е-е нужно. Я сам… справлюсь.
Кондратий раскинул руки. Усмехнулся.
— А то гляди… Тебе и твоим братьям… я в помощи ни по чём не откажу!
Старик запинаясь, как-то неясно поблагодарил и… бросился наутёк ничем не хуже дворового. А Кондратий вздохнул и… неожиданно сник. Он печально поглядел на Стенсера, после на предзакатное солнце, и сказал:
— Поздно уже… пойду я… пока чего-нибудь не случилось.
Стенсер хотел что-нибудь сказать ему, но просто глядел, как Кондратий, огромный, с широченными поникшими плечами уходил в сторону далёких полей. Смотрел и не понимал, что только что случилось, почему он так быстро переменился в настроение и…
«Почему Будимир так испугался?»
Оставшись в одиночку, рядом с догоравшим кострищем, молодой мужчина пытался разобраться и в своих чувствах.
«С одной стороны, как-то жутко он выглядел… но ведь только что…» — на него столь сильно повлияла недавно разыгравшаяся сцена, что даже мысленно не получалось понять своего отношения. Только чувства боролись меж собой, точно дикие звери. С одной стороны боязливость и опасливость, с другой жалость и сострадания».
Уже поздним вечером, когда кругом густились сумерки, а он возвращался домой, Стенсер понял, почему ему было жаль Кондратия: «Он точно не желал так поступать. Как будто бы, вне зависимости от своего желания, не мог поступить по-другому».
Только зайдя домой, увидев домового, Стенсер сказал:
— Будимир, есть разговор!
Старик, словно не услышав, развернулся, и молча, скрылся за печью.
Молодой мужчина пытался поговорить с домовым, обращался к нему, только тот молчал.
— Да чего ты разобиделся-то? Что я тебе сделал? — удивляясь, говорил человек.
Только домовой молчал, ни на что не реагировал. И даже когда Стенсер сготовил ужин, на приглашение поесть, старик ответил молчанием.
«Чем я его задеть успел?» — изумлялся Стенсер.
У него были догадки о причинах такого поведения домового, но не больше того… только догадки… много догадок. И одна «краше» другой.
«Обиделся, что я дворовому решил помогать? Взъелся, что с Кондратием общался? Не понравилось, что дворового из сарая прогнал? Костёр, который мы с Кондратием сделали, чем-то задел? Разобиделся, что его не спросил и не посоветовался с ним?» — и многое, многое другое, переполняло его голову. Целые вереницы образов выстраивались, и поочерёдно мучили его.
Совсем скоро, чувствуя усталость, Стенсер забрался под одеяло. Но и тогда мысли не покинули его голову. Напротив, он ещё больше думал. Только результативность… катастрофически ухудшилась. Различные образы наползали друг на друга, менялись местами, изменялись и… как один из образов, точно причина, по которой домовой так разобиделся на него, Стенсера, был таков: «Будимир, наверное, думает, что я опять выпивал… только на этот раз в хорошей компании и разобиделся, что его не позвали. Он ошибочно подумал, что мы изрядно набрались, а его вот, забыли позвать! И он, похоже, до того разобиделся, что и говорить с нами больше не желает!»
Были и другие, не менее бредовые идеи и предположения. И до того Стенсер увлёкся размышлениями, что не заметил, как уснул.
48
Проснувшись, Стенсер вновь попытался пообщаться со стариком, но тот не отзывался. И только, когда молодой мужчина завтракал, едва слышно приоткрылась дверь. Стенсер, не ожидая подобного, глянул в ту сторону, — едва заметил удиравшего старика.
«Даже словом со мной обмолвиться не желает» — печально подумал человек. — «А я-то думал, что всего лишь приснилось… эх, мечтатель!»
Расправившись с завтраком, он быстро прибрался за собой и пошёл на улицу. От всех горестных мыслей ему получалось отмахиваться рассуждением, что: «Уж банник меня не прогонит… он, похоже, самый такой… открытый из этих, братьев».
Было ранее, ещё прохладное утро. Стенсер, чтобы не мёрзнуть, пробежался до бани. Поначалу это давалось с некоторым усилием и неохотой. Только молодой человек до того увлёкся лёгким бегом, что когда добежал до бани, счастливо улыбался и подзабыл, ради чего хотел поговорить с банником.