— А как без них? Всякому нужны имена!
Потребовалось некоторое время, прежде чем старик уступил и согласился. Но после, когда они начали подбирать имена, старик увлёкся. Всякое предложение мужчины горячо и непреклонно отклонял:
— Сетерс?
— Нет.
— Джартон?
— Нет.
— Дартрост?
— Нет.
Тяжело вздохнув, мужчина сказал:
— Хорошо. По-видимому, мои предложения тебя не устроят… может, ты чего придумаешь?
— А чего придумывать, когда столько хороших имён есть?
— Например?
Старик зашамкал, но всё не решался сказать.
— Давай, смелей!
Старик хмыкнул, а после, выпятив грудь, уверенно сказал:
— Будимир.
Мужчина, едва услышав имя, расплылся в улыбке, а после, так и вовсе расхохотался:
— И это ты-то меня высмеивал? Вот так имечко!
— Имя, как имя! — насупившись, отвечал старик. — Не то что у тебя, не пойми что!
— Ладно, ладно… попробуй ещё что-нибудь, может, и сладим тогда.
— Никандр.
«Не смейся, — говорил себе мужчина, — не смейся!»
— Угу, ясно… давай ещё.
— Тихомир, — глядя исподлобья, сказал старик.
Мужчина ещё пытался сдерживаться, старался не рассмеяться, но лицо расплылось в предательской улыбке, а после, он громко рассмеялся.
— Тихомир… это что же? — озвучивал он свои мысли. — Тихий мир? Да… забавны дела твои, Тихий мир!
— Мирный, — сказал старик, когда мужчина немного унял смех. — Тихий Мирный — Тихомир.
«Так, всё… держать себя в руках! — говорил себе мужчина, глядя на смурного старикашку. — А то гляди, ещё и обидится!»
— Ладно-ладно, попробуем ещё. Только знаешь что? По-другому. Так пытаться, как мы, нет смысла! Тебе нравятся одни имена — мне другие. Выбери себе имя сам, а уж я себе сам. Ну, а после уж и скажем друг другу. Хорошо?
Старик кивнул. Его косматая борода едва не каснулась пола.
«Ну и как себя назвать?»
— Только выбери что-нибудь человеческое, а то потом беды не оберёшься. — сказал старик.
«Человеческое? Да не беда!»
Спустя где-то минуту.
— Ну что, решил?
— Да.
Мужчина глубоко вздохнул и сказал:
— Хорошо. — а после мысленно прибавил. — «Постараюсь не рассмеяться, а то ещё и в правду обидится».
— Стенсер.
— Просил же, выбери людское. — сетовал старик, обречённо покачав головой.
— Ай, да ладно… давай, говори уже, какое себе придумал!
— А чего выдумывать? Просто и по-людски… Будимир.
«Не смейся, — говорил себе мужчина, — не смейся!»
Он в самом деле пытался удержаться, но… разразился ужаснейшим смехом. Старик, обидевшись, растаял в темноте, а мужчина ещё долго смеялся.
Спустя время, когда он давно уж отсмеялся, сонливость напомнила о себе. И ощущая явную слабость, мужчина расчищал пол перед печкой — решил, что там спать будет лучше всего.
Мысли путались и он, осоловев, едва ли понимал, что говорит:
— Старик, да ну не обижайся ты! Ну, чего ты в самом-то деле? Будимир, ну будет тебе!
И наскоро сделав себе лежанку, из клетчатых одеял, перед печкой, новоявленный Стенсер говорил:
— Я же не хотел тебя обидеть… просто, понимаешь… я ведь никогда подобных имён, сколько помню, не слыхивал. Откуда, по-твоему, такая смешливость? Непривычное может порядочно рассмешить!
Он всё говорил и говорил, не получая ответа.
Подумав немного, бросил в печь пару увесистых полешек и лёг. Накрывшись вторым одеялом, почувствовал, как в поясницу вгрызлась неровность пола. Немного поискав на месте удобное положение, закрыв глаза, сказал уже тише:
— Прости, Будимир. Я ведь и в самом деле не хотел тебя обидеть.
Сон навалился всей своей властной силой. Стенсер провалился в сон.
5
В тихом полумраке дома, где даже мышь не решалась поскрести коготками, лёжа на полу, рядом со старой печью, мужчина не находил себе покоя и вертелся, прерывисто дыша. Одеяло сползло до самого живота, но его съедал жгучий жар. Весь взмокший, он, с короткий тревожным вздохом, подскочил на месте. Пробуждение оказалось столь неожиданным и быстротечным, что Стенсер с трудом смог припомнить, где он и как оказался в этом грязном и почти что покинутом доме.
Липкий кошмар не отпускал. Точно холодная призрачная рука схватила за самое сердце и сжимала его. Молодой мужчина чувствовал, как беспокойно волнуется сердце, чувствовал, как в висках стучит кровь и продолжал ощущать на себе пристальный взгляд из сумрака уже забытого сна. Страх, который вырвал его из сна, пусть даже и оказался забыт, но продолжал властно нависать над ним.
Ночная прогулка под дождём не осталась забытой просто так, мужчина простыл. Нос заложила, а беспокойное дыхание не позволяло закрыть рот. По временам, как ветер в степи, налетал судорожный кашель после которого в горле оставалась болезная ломать. Ему порой казалось, что по оплошности он съел стекло, — горло и лёгкие разрывало в клочья и чувствовался привкус крови.