Дворовой начал рассказывать о одичание духов, но Стенсер не услышал чего-нибудь нового:
— Без людей мы дичаем. Теряем себя и становимся всё равно, что звери!
— Ясно… мы всё равно, что пытаемся устроить сделку…
— Что?
— Торгуемся, говорю, мы с тобой. Ты просишь меня, чтобы я помог вам, чтобы вы не дичали, — говорил Стенсер, а в голосе его звучал не привычный, деловой тон. — А что ты предлагаешь взамен?
Дворовой едва не задохнулся от удивления. Придя в себя, он стал частить:
— Помогать по хозяйству, делать разную работу, следить, чтобы всё было по уму и… — и он продолжал, а Стенсер терпеливо слушал, как взрослый слушает детский лепет.
— Скажи, могут ли хозяйственные духи убить хозяина?
— Нет! — твёрдо сказал старик.
— М-м-м, — протянул Стенсер. — А ты знаешь, что меня твои братья собирались в бане паром сварить?
— Нет… что? Что! — вскричал дворовой. — Вот же… ну я им и задам жару! — он куда-то засобирался, но Стенсер его остановил.
— Ты сказал, что вы не можете навредить… но они собирались… могу ли я тебе верить?
На этот раз уже старик разливал чай. Стенсер воздержался, но старик, смурной, угрюмый, всё же налил себе в чашку душистого чая.
— Не знаю, чем они вовсе думали? Ведь… как мы без тебя? А как ты без нас?
— А что я без вас, думаешь, сам не справлюсь?
— Полуночники… любой прохожий полуночник, если того захочет, с лёгкостью к тебе в гости может нагрянуть. А когда мы дома есть… им это не так уж и просто удаётся.
— Но и на вас… на твоих братьев, — поправил себя Стенсер, — я рассчитывать не могу.
— Да они же либо забыли, либо этот дурак утаил… С него станется!
— Что утаил?
— Нужно обряд один совершить, чтобы хозяином хозяйства стать… а так, ты всё равно, что гость был. Вот так и получилось, что он слишком уж своевольничал.
— И ты хочешь сказать, что сделав какой-то там обряд, я смогу смело жить, не боясь, что в какой-то момент… скажем, когда надоест со мной общаться, что от меня попросту не избавитесь каким-либо образом?
— Нет, не избавимся. — отвечал дворовой. — Хозяйственный дух, даже если люто ненавидит своего хозяина, убить его или стать причиной его смерти не может.
— А посодействовать?
— Что? — переспросил старик.
— Скажем, не сам убить, а, подстроить, когда иначе случиться не может.
— И это тоже. — дворовой замолчал, раздумывая, а после продолжил. — Если кто-то связал свою жизнь с хозяйством, то духи, согласившиеся служить, будут жить до тех пор, пока жив хоть один из потомком того, первого хозяина.
— Вы живы, а в деревни, насколько я знаю, людей больше нет. Мне кажется, или ты меня пытаешься провести?
— Нет… — старик рукавом утёр выступивший на лбу пот. — Нас бросили, как и многих других. И из всех других, мы остались последние, во всей деревне… и всё.
— А что с остальными?
Старик посмотрел с такой тоской на молодого человека.
— Одичали.
Какое-то время они сидели молча. После, старик спросил.
— Так ты придёшь, возьмёшь на себя хозяйство?
Стенсер хотел ответить решительно, непоколебимо, что нет, не придёт, но глядя на этого сникшего, расстроенного старика, только и смог, как сказать:
— Я… подумаю.
62
Стенсер пришёл в тот дом, который не так давно покинул. Пришёл налегке, ничего с собой не прихватил, — но и этого оказалось достаточно, чтобы встречавший дворовой обрадовался, а банник заулыбался. Домовой стоял позади своих братьев, хмурый и глядел куда-то в сторону, точно не замечая молодого мужчину.
— Рад тебя видеть! — сказал дворовой, подходя к человеку.
Старик выглядел настолько счастливым, что растерялся и не знал, что лучше сделать; было раскинул руки для объятий, но, сделав пару шагов, опустил руки и только почесал затылок:
— Хорошо, что ты пришёл! — добавил он, уже подойдя.
Банник, заметив, как хмурится домовой, толкнул его плечом, но тот, точно не заметив, повернулся в сторону. Стенсер заметил, как банник глянул на оглянувшегося дворовова. Дворовой быстрым шагом подошёл к домовому и горячо зачастил, но, молодой мужчина ничего не услышал.
Совсем скоро к Стенсеро подошёл домовой. Он не смотрел в глаза, упорно не отрывал взгляда от земли. И, не смотря на то, что он говорил, вид сохранял недовольный:
— Я… не хотел… прости… так уж получилось.