А Стенсер молчал… ему явно было не до разговоров. Всё его тело разламывало от боли. Раны срастались, но полностью не затягивались. И всё же такое быстрое заживление причиняло значительно больше болезненных ощущений, чем получение самих ран.
Кондратий пытался отвлечь мужчину от боли разговорами, но Стенсер валялся в пыли, корчился в агонии и едва ли мог хоть что-то сообразить. Ему, так сказать, было не до разговоров и различных размышлений.
И всё же, когда боль начала отпускать, Стенсер пытался поддерживать разговор. Сам того не замечая, он так всё меньше и меньше замечал боль. И вскоре раны совсем уж перестали затягиваться. Только остались грубые рубцы и чёрная кайма вокруг них, — след от когтей и зубов полуночника.
75
Стенсер, ещё приходя в себя, рассказал о преследовавших его кошмарах. Объяснил его особенности: что кошмар бывал строго ночью и только в том доме, где обитал старик. Кондратий кивал, изредка задавал вопросы и слушал истории разной степени бредовости, но, что удивительно, слушал внимательно, не перебивал.
— И когда я бросил ту стекляшку, последний осколок, к другим таким же и собирался уже закапывать, — рассказывал Стенсер, — на меня напал тот… даже не знаю как его вернее назвать!
— Гончая, полуночная гончая, — сказал Кондратий, а после прибавил. — Вроде уже упоминал.
— Да, конечно. Так с этой полуночной гончей я и пообщался… к сожалению не совсем успешно. — мужчина ухмыльнулся и показал следы когтей, так и не заживавших полностью на груди.
Когда же мужчина окончательно отошёл от болезненного восстановления, Кондратий сказал ему:
— Пойдём, нам нужно немного пройтись.
— Что, куда? — удивился мужчина.
И всё же Стенсер последовал за великаном. Причин не доверять ему у него не было. Да и сомневаться в таком приятеле, уже не один раз выручившем из беды, явно не хотелось.
По дороге, через дикие поля, где бурьян высоко поднимался над головой, Кондратий начал опять расспрашивать.
— Помнишь, ты говорил, что странные уродцы долбили в стены, в дверь, но к окну боялись подойти?
— Да, помню… а что-то не так?
— Всё так, — отвечал Кондратий, — разве только не уродцы, а полуночники.
«Так вот значит, о ком меня много раз предупреждали?» — подумал молодой человек.
— Тебе не показалось странным, что они не полезли в окно? — оглянувшись, спросил Кондратий.
На его лице явственно читалось звериная угрюмость.
«Что это с ним?» — спросил себя Стенсер, но в слух сказал. — О том я тебе и говорил там, помнишь?
— А? Да… да… точно. — сбивчиво отвечал Кондратий, уже отвернувшись.
Где-то с минуту они, молча, шли дальше. Стенсер ощущал, как томительно и медленно движется время.
— Мы и в самом деле совсем уж плохие стали… дичаем! — с тоской начал Кондратий. — Понимаешь, без помощи людей, без них самих… что нам токлу тогда вовсе быть?
Стенсер пожал плечами, до конца не понимая духа. Тот и не оглядывался, шагал дальше и постепенно говорил.
— И ведь обо всём забывает. Важное упускаем из вида… а ведь… Кто мы, если забываем саму суть? Пыль? Нет, хуже!
Стенсер слушал изливания духа, но не понимал, о чём и для чего на самом деле всё это происходит. Спустя время, много слов и мыслей, Кондратий оглянулся.
— Знаешь, почему никто к тебе в окно не залез? Не догадываешься? — в его голосе слышалась неприкрытая свирепость. — Под твоим окном, насколько я знаю, ещё живёт одно маленькое создание… понимаешь, о ком я говорю?
— Маленький, крылатый… — начал Стенсер.
— Сорванец. — закончил за него Кондратий.
Стенсер понимал, о ком идёт речь, но не понимал, к чему клонит его собеседник. Он спросил об этом, а Кондратий, тихо рыча, ответил:
— Он тебя и спас.
Стенсер запнулся и чуть ли не упал от неожиданности.
— Как это, спас?
Кондратий до хруста сжал руки, но продолжал идти и начал объяснять.
— Мы, с тем сорванцом, полуденники. И мы, с полуночниками, так сказать, не в ладах. Похоже, этот малец спас тебя и твой дом… а ты… я так понимаю, ничего ему не предложил в награду… я ведь прав?
Стенсер шагал, обдумывая сказанное. А после, мысленно сказав себе: «Так он что, на самом деле меня спас?» — обратился к Кондратию:
— Я тебе уже говорил, что не смыслю ничего в подобной жизни… или забыл… не знаю даже.
Кондратий оглянулся и грозно глянул. Стенсер успел разглядеть на его лице странность: короткая борода превратилась в буроватую шерсть.