Бренн скорчил гримасу и снова взглянул на оленя, который стоял невдалеке под деревьями. Мощный лук он заранее взял на изготовку, наложил стрелу на тетиву. Последний отрезок пути они ползли на четвереньках и в конце концов укрылись за толстым стволом поваленного дерева. К счастью, ветерок налетал порывами с той стороны, где пасся олень, и животное не подозревало о том, что к нему подкрались охотники.
Эти двое шли по следу с раннего утра, чуткие собачьи носы безошибочно выбирали нужную дорогу в разросшемся за лето подлеске. Олень двигался спокойно, срывал на ходу листья с нижних ветвей деревьев, а сейчас остановился, чтобы попить дождевой воды из лужицы, оставшейся между кривыми мощными корнями старого дуба.
— Направь мою стрелу, Беленус, — мысленно воззвал к богу Бренн.
Он натянул до предела скрученную из жил тетиву и, сощурив глаз, прицелился. Чтобы удерживать лук напряженным, требовалось изрядное усилие, но зазубренный наконечник стрелы оставался неподвижным, словно и лук, и лучник были деталями каменной статуи. Беззвучно выдохнув, галл разжал пальцы. Стрела полетела точно в цель и, негромко чмокнув, вонзилась в грудь оленя.
Ноги животного сразу же подкосились, и оно опустилось на землю.
Брак хлопнул Бренна по плечу:
— Прямо в сердце угодил! А иначе гоняйся за ним…
Мужчины кинулись к добыче. В своей одежде — куртках из грубой зеленой материи и коричневых штанах — они были почти неразличимы в кустах. Брак был высоким и крепким юношей, но старший двоюродный брат превосходил его ростом чуть ли не на голову. У великана самой заметной частью широкого добродушного лица являлся нос. По обычаю их племени, аллоброгов, у обоих белокурые волосы были заплетены в косичку и завязаны ленточкой. Вооружены они были луками и длинными охотничьими копьями. На кожаных поясах висели кинжалы.
Глаза оленя уже начали стекленеть. Несколькими точными движениями лезвия ножа Бренн вырезал стрелу и вытер наконечник о мох под ногами. Затем он убрал стрелу в колчан, вновь обратился с молитвой к Беленусу, богу, которого он почитал превыше всех, а потом бросил своему спутнику:
— Мясо само в лагерь не придет. Срежь-ка жердину.
Они связали ноги оленя кожаным ремешком, который нашелся в кошеле Бренна, просунули между ног ствол молодого деревца и не без усилия подняли убитого зверя. Его голова безжизненно моталась в такт шагам охотников. Собаки, порыкивая от возбуждения, подлизывали капли крови, которая продолжала сочиться из раны в груди.
— Много еще нужно?
— Одного, может, двух… Тогда мяса точно хватит на обе семьи. — Бренн улыбнулся воспоминанию о своей жене Лиат и крошечном сынишке и легким движением руки поправил жердь на плече. — И уж конечно, у нас будет запас больше, чем у дурней из деревни.
— Но у них же нет времени охотиться, — возразил Брак. — Карадок говорит, что, когда разобьем римлян, боги вознаградят нас.
— Старый дурак… — пробормотал Бренн и сразу же пожалел, что не сдержался. Обычно он старался держать свое мнение при себе.
Брака его слова поразили.
— Но ведь Карадок наш вождь!
— Может, и так, но сейчас пища на зиму для моей семьи важнее. Когда я буду уверен, что они сыты, примкну к восстанию. Но не раньше. — Бренн оглянулся на Брака — тот был еще совсем молод и только-только начал бриться.
— Вот бы и сказал ему об этом.
— Карадок и так все узнает — в свое время. — Отсутствие двоих воинов в такое время не могло остаться незамеченным. И когда они вернутся, Бренну придется изрядно потрудиться, чтобы оправдаться.
— Надо было тебе самому возглавить племя, — заметил Брак.
Бренн вздохнул. Сделать это он мог бы без особого труда. Немало воинов подбивало его бросить вызов престарелому Карадоку, который возглавлял племя чуть ли не двадцать лет.
— Не люблю я командовать людьми, братец. Разве что в бою, а войны нужно избегать, насколько возможно. Что до убеждения и уговоров, тут я не силен. — Он выразительно пожал широченными плечами. — Чем спорить, я лучше пойду на охоту или к своей женщине.
— Если бы в прошлом году командовал ты, римляне не вернулись бы. — Судя по выражению лица, юноша непоколебимо верил в свои слова. — Ты бы их в пыль растер!
— Карадок мне не друг, — рявкнул Бренн, — но вождь он хороший, этого у него не отнять. Никто лучше него не справился бы с этими мерзавцами.
Брак умолк, не желая продолжать спор. Юноша почитал своего кузена чуть ли не как бога. Потому-то и не остался в деревне, готовящейся воевать. Впрочем, упрямства у него хватило ненадолго.