Переправившись через мост, я зашагала прочь от реки, и через два поворота показалась цель моего путешествия.
Хотя усадьба не считалась крепостью, двухэтажный квадратный дом был построен из прочного камня. В такой дали от приграничья в остальном не было нужды. Большой сарай с островерхой крышей находился с одной стороны, напротив него были пристроены маленькие бараки. Последние служили местом, где жили и спали наши немногочисленные стражники. Низкая каменная стена окружала владения, и дорога, изгибаясь, вела к большим железным воротам, которые были открыты.
Стража никогда не дежурила у ворот. Жители деревни не представляли угрозы, и пока мой лорд два раза в год отправлял в Кеонск налоги, посторонние нас не беспокоили. Ни один лорд не приедет сюда добровольно.
Я подошла к двери особняка, но, едва проскользнув внутрь, почувствовала неладное.
Беатрис, молодая служанка, которую я нанял прошлым летом, стояла в проходе, как будто ждала меня, ее бледное лицо казалось напуганным. Она была единственной прислугой, живущей в поместье.
- Что случилось? – спросила я. – Милорд заболел?
Мы использовали слово «заболел», когда он впадал в мрачное настроение.
Беатрис была высокой и худой, с серо-русыми волосами. Она кивнула и посмотрела на дверь за моей спиной, как будто ей захотелось кинуться в сторону моста.
Трусиха, подумала я.
- Где стража? – мой лорд все еще держал нескольких стражников для приличия, но кроме сбора налогов, других обязанностей у них не было.
- Стража? – переспросила она. – В казармах, кажется. Я не знаю. Милорд просто… он начал выть, и это было так страшно, что я прибежала вниз, чтобы дождаться тебя. Он затих совсем недавно.
Бедная девочка была почти бесполезна.
Я протянула ей свои покупки:
- Отнеси это на кухню и разложи. Затем иди в погреб и нацеди маленький кувшин красного вина из Энемуска. Принеси его мне. – Я уже начала подниматься по лестнице, но, оглянувшись назад, заметила, что она не двинулась с места.
- Я не умею читать, - пролепетала она, и ее голос предательски задрожал. – Как я узнаю, какая из бочек из Энемуска… - Она осеклась, возможно, собираясь сказать «миледи», но остановилась на полуслове. Это происходило и в прошлом: слуги не знали, как меня называть. Я могла быть хозяйкой здесь, но женой лорда я точно не была. По крайней мере, жители деревни перестали называть меня его шлюхой.
- Просто нацеди кувшин любого красного вина и принеси его наверх, - сказала я, уходя. – И не переживай. Я заберу у тебя кувшин. Тебе не придется заходить в комнату.
Я надеялась, что последняя фраза успокоит ее достаточно, чтобы девушка сделала все быстро.
Как долго мой лорд пробыл в плохом состоянии?
Приподняв подол обеими руками, я бросилась на второй этаж, и устремилась к его комнате. Приложив ухо к двери, я не услышала ничего – это могло быть как хорошим, так и плохим признаком, все зависело от состояния его рассудка. Когда я потянула бронзовую дверную ручку, то с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Он редко запирался.
Но это не имело значения, ведь я носила на шее ключ.
Потянув за шнур и наклонившись, я открыла дверь и вошла в комнату.
- Стефан?
Сначала я даже не увидела его. Как всегда, огонь в очаге его спальни ярко горел, казалось, что он никак не может согреться. Воздух внутри был затхлым и спертым, и мне часто хотелось открыть окно. Два гобелена, висевшие раньше на стене, теперь лежали на полу, изодранные в клочья. Маленький столик был опрокинут. Фарфоровый кувшин – разбит, а постельное белье на большой кровати с балдахином было разорвано и свалено в кучу.
Мои глаза уловили движение позади кровати, я бросилась туда и нашла его сидящим на полу.
- О, Стефан, - вздохнула я, опускаясь на колени.
Хотя ему было тридцать пять, он выглядел старше. Раньше он был удивительно красив, с густыми волосами песочного цвета и чисто выбритым лицом. Сейчас цвет его немытых волос было сложно определить, и в течение нескольких недель я не могла уговорить его побриться. Раньше его глаза были ярко-голубыми, но теперь они стали пустыми и налитыми кровью.
Хотя помрачения находили на него все чаще и чаще, я видела, что этот приступ был особенно плох. В правой руке он крепко сжимал кинжал. Левой у него не было: она оказалась ампутирована по запястье несколько лет назад.