Он все чаще стал заглядываться на меня.
Я знала, что он не любит меня. Бьянку он отчасти любил за статус и должность, которую она ему принесла. Я не могла дать ему ничего. Но все же, он смотрел на меня.
Однажды ночью я была в его спальне и помогала снять рубашку. И когда я посмотрела вверх, то увидела боль и желание в его лице. Я знала, что он желает не меня, а чего-то, что позволит ему на некоторое время забыться.
Неосознанно, я встала на цыпочки и коснулась его губ своими.
Так все и началось.
Скоро все узнали, что я стала любовницей Стефана. Эта новость, вкупе с моим очевидным иммунитетом к увяданию, навлекла на меня оскорбления и открытую враждебность. Кто мог их в этом винить? Леди Бьянка умерла всего несколько месяцев назад, хозяин усадьбы загадочным образом отказывается выходить наружу, а я, казалось, играю роль хозяйки дома, в то время, как остальные медленно умирают.
Мой отец был расстроен тем, что я сделала, но продолжал меня поддерживать.
Некоторое время мне казалось, что мои усилия могут помочь Стефану, но долго это не продлилось. Да и не могло. Я не могла заменить ему свободу и не могла снять с него вину за то, что происходило в деревне. Вскоре он начал уходить в себя, стал проводить вечера в главном зале, в кресле перед очагом, в тишине глядя в огонь. Как-то вечером, несмотря на все мои усилия, я так и не смогла уговорить его поесть. Он не отвечал и не отводил взгляда от пламени.
Меня охватил гнев на все то, что с ним сделали.
Схватив плащ, я выбежала в темноту и кинулась вниз по извилистой дороге за маленьким мостом. На окраине деревни я остановилась и посмотрела в чащу.
- Где ты? – закричала я. – Оставь нас в покое! Что бы с тобой не случилось, ты сам навлек это на себя!
- Разве я сам велел убить себя?
Я обернулась, глядя на тропинку, ведущую к мосту.
Он стоял там, всего в нескольких шагах, залитый лунным светом.
Его вид шокировал меня, и я ничего не могла с этим поделать. Его светлая кожа стала серой, как у Бьянки и ее сына, когда мы хоронили их. Его длинная мантия была вся испачкана, также, как и его сапоги, и залитая кровью рубашка. Белые волосы свисали из-под капюшона, сбившись в грязные колтуны. Глаза смотрели из запавших глазниц. Маленький бронзовый сосуд, возможно, символ чего-то, висел у него на шее.
Хотя вид его был устрашающим, почему-то я не боялась. Возможно, я уже была за гранью страха.
- Ты хотел занять его место, - бросила я ему. – Ты, недостойный даже чистить ему сапоги! Чего ты ожидал от него?
Он усмехнулся, и это охладило мой пыл.
- Можешь говорить, что хочешь. Я не причиню тебе вреда… пока. Ты кормишь его, нянчишься с ним, поддерживаешь в нем жизнь. Ты полезна мне. Продолжай возиться с ним, продлевая его страдания. Мне нравится на это смотреть. Ты убедила меня высасывать жизнь из деревни медленно, не торопясь. Но когда я выпью из нее всю жизнь, я приду за ним – и за тобой, и тогда ты узнаешь, что такое страдания.
Он посмотрел в сторону деревни.
- Медленно…
Машинально, я обернулась, следуя за его взглядом, устремленным на Пудурлатсат. Люди в деревне могли оскорблять меня, но это был мой дом.
Когда я отвела взгляд, его уже не было. И тогда я испугалась. Я не сказала никому о том, что видела Вордану, и о том, что он сказал мне.
На следующий день мною стало овладевать отчаянье.
Неужели я ничего не могу сделать? Я ненавидела свою беспомощность, но да, именно беспомощной я и была. Мой отец перестал ездить в отдаленные деревни так часто, стал оставаться ближе к дому. Он так же настаивал на каждодневных поездках в Пудурлатсат, чтобы проверить людей. Возможно, он тоже чувствовал свою беспомощность и хотел сделать хоть что-то, хотя никто из нас не мог сделать ничего. Мой отец был не из тех, кто отворачивается от чужой боли и страданий. Он проводил слишком много времени вне усадьбы, и его кожа начала стареть. Из сочувствия, я начала ходить в деревню с ним, и добродушный волкодав моего господина, Тень, часто присоединялась к нам. Думаю, бедняжка была одинока, ведь Стефан давно перестал замечать ее. Мой отец был рад компании собаки, и ценил ее заботу.
Во время одной из таких прогулок я и встретила наше спасение.
Баржи всегда прибывали к нам регулярно, но я забыла о том, что одна из них, должна причалить этим вечером. Шагая через деревню рядом с отцом, я заметила, что Тень куда-то исчезла, и удивилась: куда она могла подеваться? Затем мы свернули за угол кузни, и отец остановился при виде трех незнакомцев и чужой собаки.
Тень, старый волкодав, была с ними и пыталась подружиться с пришлым псом.
Я посмотрела на прибывших.
Ближе всех ко мне стояла высокая бледная женщина. У нее были длинные черные волосы с кроваво-красными искорками, вспыхивающими в них в свете уличных фонарей. Она носила плащ, но спереди я смогла увидеть саблю. На шее у женщины висел амулет, который, судя по виду, был сделан из кости.