Лоссер всхлипнул:
— Он не узнал… он меня не услышал!
Карлин почувствовал вдруг страшную усталость. Он увидел, как умер единственный известный ему герой, но смерть героическая была просто смертью, просто болью и окончанием всего.
Он прошёл вперёд, в пилотскую кабину.
— Джонни мёртв.
Плечи Харба поникли, но он не повернулся. «Феникс» уже приближался к крейсерам Контроля.
Контрольный суд в Нью-Йорке разместился в небольшой комнате в здании рядом с космопортом. В нем не было никаких официальных лиц, кроме трёх судей средних лет, сидевших за маленьким столом и готовых вынести приговор Лэрду Карлину и семи его товарищам.
Не было ни адвокатов, ни прокуроров, ни присяжных. Они были не нужны. Правительственные психологи на продолжении четырёх дней спокойно допрашивали обвиняемых в тюрьме, предоставив на суд психозаписи — доказательства полные и неопровержимые.
Главный судья не спеша зачитал решение стоявшим перед ним Карлину и землянам:
— В нашем судебном разбирательстве было рассмотрено весьма сложное дело. С одной стороны, подсудимые нарушили закон Контроля и бросили вызов его должностным лицам. С другой стороны — они доказали практическую возможность разработок солнечной фотосферы, что представляет собой неисчислимую ценность для этой и любой другой Системы в галактике.
— Оправдать их на том основании, что всё окончилось благополучно, мы не можем, — продолжал он. — Иначе и другие будут считать, что в исключительных обстоятельствах можно переступить закон. Мы не допустим создания подобного прецедента. И тем не менее суд сожалеет, что должен вынести установленное наказание.
Карлин знал: так и должно быть. Но теперь ему было уже всё безразлично. Он просто устал.
— Вы приговариваетесь к двум годам тюремного заключения с содержанием в тюрьме Ригеля, а также к аннулированию ваших лицензий космонавта или сертификата космического инженера, в зависимости от того, что у вас есть. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. — И тут судья быстро добавил: — Однако, по усмотрению суда, тюремный срок объявляется условным, срок аннулирования ваших документов устанавливается в один год с даты оглашения приговора!
Лоссер облегчённо выдохнул.
— Ну надо же! А я было решил, что Ригеля нам не избежать!
Главный судья встал.
— А от себя лично, — негромко добавил он, — мы бы хотели поздравить вас, парни, с великим открытием!
К ним подошёл Росс Флоринг.
— Год отстранения — это недолго, — улыбнулся он, и Карлин устало кивнул.
Когда во главе с гигантской фигурой Харба они вышли на солнечный свет, то были встречены оглушительным рёвом ожидавшей снаружи толпы. Людям Земли не нужно было умерять свою благодарность.
Харб мрачно молчал, проталкиваясь сквозь толпу к Марне и старому Грампу. Карлина окружили восторженные люди, хлопали по плечу, трясли руки, а один старик, схватив его за рукав, прокричал:
— Мы, земляне, показали всем, что именно мы — открыватели космоса!
— «Мы, земляне?», — внезапно, впервые за все эти дни, затуманенный разум Карлина ощутил прилив гордости, словно от заслуженной награды.
Он боялся смотреть в бледное лицо Марн. Но та была спокойна.
— Не думай о Джонни, Карлин! Женщины Земли две тысячи лет отправляли своих мужчин в космос, а возвращались они не всегда.
К ним присоединился Флоринг.
— Идёмте, я хочу вам кое-что показать, — сказал офицер.
Он повёл их к возвышавшемуся Монументу Пионерам Космоса.
Они подошли. Карлин взглянул на пьедестал, и его глаза затуманились. Впервые за столетие в конце списка появилось новое имя: «Джон Ленд».
Глаза Марн сияли, и Харб тоже, казалось, испытывал гордость. Лишь старый Грамп печально проговорил:
— Разве имя на камне заменит мне моего мальчика? Я слишком стар для этого…
В этот вечер за ужином в старом доме на гребне холма люди сидели в полной тишине. Стол казался слишком большим, и слишком часто они оглядывались, словно слыша знакомую прихрамывающую походку и весёлый голос.
Но была у Карлина ещё одна гнетущая новость. И он никак не мог собраться и сообщить её.
— Тут кое-что выяснилось в процессе подготовки психозаписей для суда, — произнёс он наконец. — У меня больше нет никаких признаков звёздной болезни.
— То есть ты вылечился? — удивился Харб. — Так это прекрасно. А ведь точно — ты ж благополучно добрался до Солнца! Да, я должен был догадаться.