Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, пока не раздался повторный стук. Дэнил вышел, волоча за собой три небольших мешка.
- Разбирайте, - сказал он и бросил юношам по мешку.
- А где дикари? - спросил Марк, и третий мешок полетел в него, сбив с ног.
- Вот если бы ты хоть что-то нужное спрашивал, - доверительно сказал Дэнил, нависнув над распростершимся Марком. - Что мы жрать будем, нужно ли ночью тебе дежурить, тогда я еще бы постарался тебя как-то терпеть. Но ты... Слушай, может ты меня специально достаешь?
Дикарь повернулся к Петеру:
- Он, что меня специально доводит?
- Марк никогда не предаст и не бросит, - стесняясь пафоса собственных слов, ответил Петер. - Ко всему остальному можно привыкнуть.
Дэнил повернулся к выбирающемуся из-под мешка юноше, посмотрел оценивающе:
- Слушай придурок, а если я сломаю ногу посреди Пустоши, ты меня на себе тащить будешь?
- Буду, - буркнул Марк, совладав с мешком и подымаясь, - только лицом по земле.
- Правильно, - кивнул Дэнил, - ты же меня не поднимешь.
Марк не удержался и фыркнул.
Они помогли закинуть друг другу на спину мешки, в которых оказались припасы и двинулись дальше. Петер обернулся и в последний раз глянул на странную деревню.
- Тяжело, наверное, здесь жить, - подумал он вслух.
- А кто, по-твоему, здесь живет? - спросил заинтересовавшийся Дэнил.
Петер задумался. Почему-то вспомнились все страшилки, что рассказывают про Пустошь. Ему стало неуютно. Как-то мы подзабыли, куда идем, подумал он. Привыкли, что Дэнил все наши проблемы походя решает. А ведь Пустошь только началась, все, что до этого - длинная, утомительная, но прогулка. Петер посмотрел на широкую спину проводника, почти закрытую заплечным мешком. Дэнил вышагивал легко, словно прогуливался в воскресение по центральному проспекту. Наверное, нужно родиться здесь, чтобы вот свободно себя чувствовать. Петер еще раз оглядел расстилающуюся вокруг безжизненную землю с небольшими холмиками из грязи и битого кирпича. Из некоторых торчали остовы домов, вроде тех, что стояли в низине, оставшейся позади. Здесь наверно и родится невозможно.
За развалинами города снова шла пустыня. Без песка и удушающей жары, но такая же бесплодная. Дэнил вел их день за днем, от одного ручейка к другому, мимо осыпающихся при малейшем прикосновении развалин, мимо гудящего и потрескивающего вдали Камнепада, в котором не было камней, ни падающих, ни упавших. Дэнил как-то задумавшись, начал объяснять, что это был самый первый из трансформаторов, экспериментальный, сделанный как раз во время Катаклизма, сразу пущенный на полную мощность. Как и следовало ожидать, в нем что-то сработало не так, его начало гнуть и корежить, земля и все, что на ней поднялась в воздух на несколько миль, и так и висела несколько сотен лет, пока реактор не выработал свой ресурс. Тут Петер некстати спросил, что такое реактор, и Дэнил осекся. Для чего строилась эта вышка, и где остальные, если эта первая они так и не узнали. Обойдя Камнепад, они снова взяли направление строго на север. По прикидкам Петера, земля уже должна была кончиться, уступив место волнам Ледового океана. Или старые карты беспросветно врали, или за последние тысячелетия здесь многое изменилось.
А еще через несколько дней они лежали на каменном склоне, осторожно выглядывая из-за гребня.
- Какого хрена? - в очередной раз недоуменно прошептал Дэнил.
Петер перевел взгляд с нелепой, ртутно-серебристой кляксы, ползающей внизу, на ослепительно белые грани Монумента. После стольких изматывающих переходов главным было то, что они все-таки дошли. Гудела голова, гудели ноги, все тело стонало, требуя отдыха, и лежать, уткнувшись в прохладную, окутанную резкими, неживыми запахами землю, казалось верхом блаженства. Почему же раньше ему не приходила в голову такая простая и одновременно гениальная мысль? Ведь для счастья оказывается так мало надо - замереть, и не двигаться, не шевелить даже самым разнаипоследним мизинцем. Но лежать ему конечно долго не дали, кто бы сомневался. Сначала Дэнил, выругавшись в последний раз, поднялся и пошел к ртутному пятну, которое уже не было пятном, разом собравшееся и ставшее объемным. Следом и они, два придурка, встали и двинулись вслед. Дэнил не говорил им идти за ним, но и оставаться на месте не имело смысла. Кто же знал, что он просто забыл про них, думая лишь о ртутном противнике. Как понял чуть позже Петер, у Дэнила были веские основания сосредоточиться на серебристом нечто, к тому времени уже отдаленно напоминавшему большую пуму. Друзья тащились за дикарем, а тот осторожно, словно по тонкому льду, подступал к ртутному, ставшему полу-тигром, получеловеком, и бросал короткие, отрывистые фразы на незнакомом языке. Серебристый ответил, после того как совсем избавился от кошачьих черт, став тонким силуэтом в полтора человеческих роста, с плавно перетекающими из одного положения в другое конечностями. Голос его был под стать фигуре - переливчатый и мелодичный. Он говорил длинно и равнодушно, а Дэнил снова бросал ему короткие и злые фразы. И уже созрела в голове Петера мысль, что зря они тащатся за дикарем, как Дэнил, не сказал - выплюнул последние слова, и руки Серебристого вытянулись и застыли двумя длинными клинками. Дикарь в ответ выдернул из котомки что-то продолговатое, гудящее и потрескивающее, точь-в-точь как Камнепад. На эту палку, или жезл, а может что-то другое, тут же налипла пыль, множеством мелких нитей, сделав палку словно бы мохнатой. Один из клинков Ртутного приблизился к жезлу, тоже покрывшись мехом, только не из пыли, а из собственной серебристой плоти. Лезвие клинка стало пористым и выщербленным. Серебристый отвел руку и уставился на нее гладким лицом. В этот миг Дэнил кинул жезл в торс Серебристому, и это последнее, что успел увидеть Петер. Тугая волна воздуха уперлась в его тело, приподняла и понесла обратно к гребню. Он еще успел подумать, что слишком часто его в последнее время швыряет всякими взрывами, а потом ему стало не до того. Боли от удара он не почувствовал, просто все вокруг поплыло, и никак не получалось вздохнуть. Потом, когда волна ушла, его с неожиданной силой начало вжимать в землю и зуд, страшная чесотка, подобная той, что была возле каменного веретена, полезла под веки, к костям черепа, и дальше, вниз, по всему телу. Там, где остались Дэнил и Серебристый, что-то происходило, потому что Петеру то становилось легче, то, казалось, его вот-вот раздавит. Из всех звуков осталось только монотонное гудение и потрескивание, шедшее со всех сторон. Через какое-то время, может минуту, а может и час, перед глазами поплыли цветные пятна, а в ушах зазвучал тонкий, тоньше комариного, звон. Это последнее, что сумел вспомнить Петер. Дальше его сознание толи провалилось в бездну, толи полетело к звездам.
Петер приподнялся и сел. Во рту до сих пор стоял отвратительный вкус рвоты, даже огненное зелье не смыло его. Он повертел головой, ища ртутное пятно.
- Ты убил его?
- Этого хрен убьешь, - вздохнул Дэнил.
- А где он?
- У него дома дела возникли...
- Это был демон? - спросил Петер после паузы.
- Я не знаю никаких демонов, - пожал плечами Дэнил, - я их ни разу не видел. А кто это объяснить не смогу, слов таких не знаю.
- Он хотя бы живой? - спросил Петер.
- А кто его знает. Но не мертвый, это точно. Вообще это не он, а они. Много маленьких капелек, только не жидкости, а как бы это сказать... Это в нашем мире они такие, а в своем... В общем, пока у них есть энергия, ну то есть силы, они могут держаться в нашем мире. А как кончится, так их обратно в океан или в облако или, что там у них, выталкивает. Вот поэтому я говорю, что он не сдох. Просто энергия, ну, то есть силы кончились.
- Я знаю, что такое энергия, - машинально сказал Петер. "Как можно с капельками разговаривать?" - пришла ему в голову мысль.
- Ага? - удивился Дэнил. - И что же это такое?
- Энергия - это сила движущегося объекта, чем больше масса или скорость, тем больше в нем энергии, - вспомнил школьные уроки естествознания Петер.
- А если объект не движется, то энергии в нем нет? - ехидно спросил Дэнил.