— Пергамент давай! Перо, чернила! Мигом, стервец! Пришибу!
Тимоха стрелой вылетел из горницы и уже через минуту положил перед князем все требуемое.
— Шкуру отдай! Ноги выдерну! — князь начал писать. — Хозяйку найди, узнай, как мужа ее зовут. Сюда приведи. Хоть силой!
— Я это, князь, сей миг... — Тимоха переступил с ноги на ногу, но не ушел.
— Что еще?!
— Там это... Дозорные наши всадников каких-то видели. С Окской стороны.
— Ну и?..
— Ну кинулись, а те ускакали.
— Куда?
— Назад, на север.
— Брысь! — Тимоха исчез.
«Секут, далеко ли я ушел. Все правильно. А может — войско? От самого Бежецка? Нет, дозоры. Князю теперь доводят, где я и что я. Ладно, скоро я сам к вам обернусь. Там и поглядим».
Непривычное занятие заставляло сосредоточиться, успокаивало. Дважды забегал Тимоха с нужными сведениями и с жалобами, что хозяйка к князю идти не желает. Олег дописал грамоту, продел нитку, начал разогревать на свече сургуч. Тимоха втащил за руку упирающуюся Марью:
— Вот, князь. Добром идти никак не хотела.
— Оставь нас. Узнай, все ли готово. Выступаем.
Тимоха исчез. Марья стояла потупившись, чуть вполоборота, грудь ее торчала гордо и вызывающе. Олег встал, подошел:
— Крепко ты меня обидела. Маша. Был бы кто другой, голову бы, наверное, снес. Держи вот, грамота мужу твоему. Васильем его зовут? Правильно я написал? (Марья кивнула.) Не скуп я, не серчай. Думал, вернусь с подарком, жарче обнимешь, а ты...
Марья развернула грамоту, всмотрелась, улыбнулась. И у Олега отлегло от сердца — он боялся, что она не возьмет и больше до себя не допустит.
«И что это я как мальчишка? Ну сильна, ну и что? Бабу еще себе не найду горячую? Ведь и ясно же, что она не от души, а за выгоду. Нет! Пусть и за выгоду, черт с ней, но так еще ни одна не обнимала! Но почему я так боюсь, что не допустит? Ей ведь только давай и давай! Или она действительно ведьма и уже меня присушила?» Колдунов Олег боялся и сейчас незаметно омахнул себя двумя пальцами: «Чур меня, черная сила!»
— Ты что же, читать умеешь?
— Купецкая жена все уметь должна, — Марья продолжала улыбаться, — спасибо, Великий князь! Истинно Великий князь! Возвращайся скорей, я ждать буду, — она расстегнула верхние крючки на кофте, собираясь, очевидно, прятать полученное сокровище за пазуху, но грамота была большущая, с огромной, висящей на нитке печатью, и Марья растерялась, оглянулась на князя, покраснела, потянулась застегиваться... Тут уж он не выдержал, подскочил, обнял, начал тискать.
— Ну что ты. Войдет кто. Лучше вертайся скорей.
— Жди, Марьюшка, я скоро.
Хозяйка давно хлопнула дверью, а он все стоял, глупо улыбаясь, смотрел ей вслед, ничего не видя, не в силах оторваться от воспоминаний этой ночи.
Через полчаса войско рязанцев двинулось из Глебова напрямую к разведанному лагерю москвичей, оставляя Зарайск справа.
Олег только упал в сани, так и уснул как убитый, и первые три часа, пока шли до Осетрика, предполагаемого места встречи с противником, не подавал никаких признаков жизни.
На марше, примерно к середине пути, разведка выяснила, что москвичи с Осетрика ушли. Оба воеводы подъехали к князю посоветоваться, но растолкать его не удалось. Тимоха получил пинка в неудобное место, зашипел и заверещал вполголоса, стал каяться перед воеводами:
— Зачем я ему, дурак, меду подогрел? Теперь хрен к нему подступишься.
Воеводы покачали головами и отступились. Все равно вперед идти, никуда не денешься, а там посмотрим. Но когда пришли на место покинутого московского лагеря, советоваться все-таки пришлось. Федор сам (Тимоха забоялся) плесканул в лицо князю ледяной воды, и тот, матерясь и тряся головой, сел в санях. Упершись в Федора, глаза его осмыслились:
— Ну чего?
— Чего... Пришли.
— Ну и что? Где они?
— А они ушли.
— Куда ушли?!
— Дальше побежали.
— А-а-а... Ну и что? А вы раньше не могли мне сказать?
— Не могли. Тимоха хотел, так ты его чуть не искалечил. До сих пор за мотню держится.
Князь вспомнил что-то:
— Тимох, ты шкуру отдал?
Тимоха глядел крайне обиженно:
— Дыть... Куда ж деваться.
— Смотри! Ну а вы, воеводы? — князь зевнул во весь размах челюстей. — Самим, что ль, непонятно, что делать? Догоняйте купцов, догоняйте! Догоните, тогда будите. Тимох, подогрей мне еще ковшик.
Он опять упал в сани, вознамерившись спать дальше, но Тимоха подскочил, шепнул на ухо:
— Князь, там сзади опять какие-то дозоры мельтешат.
— Помельтешат — перестанут. Брысь! — и на сей раз князь захрапел. Как никогда. Медвежьим рыком с поросячьим хрюканьем. Так что мед Тимохе подогревать не пришлось.