Он вызывает Варшаву. На экране появляется худощавый человек с большой залысиной. Сергей узнаёт знакомого по фото хирурга Консовского.
— Я видел только что операцию, — говорил Сергей. И задаёт вопрос прямо в лоб: — Скажите, почему поручили делать её Козыреву?
Брови Консовского чуть-чуть поднимаются.
— Козырев был необходим сегодня…
— А если бы?
— Что если бы? — спокойно переспросил хирург.
— С Козыревым случилось что-нибудь?
Консовский секунду разглядывает юношу.
— Вы что, не знали, что Ансельмо оперировал не один Козырев? — удивляется он. — Вы недавно работаете в Службе здоровья?
И затем терпеливо поясняет:
— Изображение Ансельмо передавалось в Гавану, Варшаву и Алжир. И мы работали вместе с Козыревым. Он больше нас продвинулся в теоретической разработке задачи, он первоклассный хирург и поэтому делал самое трудное. Но когда нужно было, мы подменяли Козырева, а последние пять минут перед самым решающим ходом работали без него. Козыреву необходимо было дать отдохнуть и собраться с мыслями. И те хирурги, что находились непосредственно у Ансельмо, тоже принимали участие в работе. Вообще такую операцию не в состоянии осуществить один человек! Ведь мы, в сущности, решали научную проблему…
Теперь, наконец, Сергей начинает понимать, что означали паузы в работе Козырева. Операция шла беспрерывно! И если бы случилось что-нибудь с Козыревым, его тут же подменили бы. Служба здоровья сделала всё, что можно, чтобы спасти Ансельмо.
Но что она сделала для Козырева?
Ответ на этот вопрос мог дать только Савостьянов, руководитель Сибирского центра здоровья.
К нему и направился Сергей, закончив вахту.
— Я не понимаю, — горячо заговорил Сергей. — Раньше были доноры, которые жертвовали кровь для спасения других. Наука ушла вперёд, и заменитель крови изготовляется искусственно. Сегодня Козырев отдал часть своей жизни Ансельмо. И люди согласились с этим! Ведь всем отлично известно, что у Козырева сердечная болезнь. Состояние его, может быть, даже более безнадёжное, чем было у Ансельмо. Он проводит в санатории две недели каждого месяца. Но разве это выход? Где серьёзная, настоящая забота о Козыреве? Как об Ансельмо! Неужели нельзя было избавить Козырева от такого тяжёлого испытания?
Савостьянов задумывается.
— Как об Ансельмо… А вы знаете, в чём заключалась ошибка с Ансельмо? — спрашивает он.
Сергей удивлён. Ему казалось, что с Ансельмо всё обошлось исключительно удачно.
— Там была ошибка?
— Да. — Савостьянов говорит твёрдо. Глаза его смотрят прямо в глаза Сергея. — Козырев хотел выиграть время, чтобы найти способ исцеления Ансельмо. И он прописал Ансельмо абсолютный покой. Ансельмо сказали: не двигайся, не волнуйся, не думай ни о чём. Ему определили жизнь без всяких стимулов. И сердце его ослабело! В этом и заключалась ошибка. Будь у Ансельмо цель в жизни, какая-то определённая задача, посильная для него, — я убеждён: он прожил бы ещё год без операции.
Очевидно, удивление не сходило с лица Сергея.
— Вы сомневаетесь? — спросил Савостьянов и продолжал: — Что такое жизнь? — Савостьянов положил руку на плечо Сергея. — Для кибернетической машины — постепенное изнашивание её частей. Биологическая жизнь — обмен, питание клеток… А жизнь человека? — Савостьянов отнял руку, сжал пальцы в кулак. — Всё её богатое содержание! Прежде всего человеку нужно счастье работы. И у него должна быть цель! Такая цель, что ради неё можно рисковать или даже жертвовать жизнью… Козырев потому и занялся новыми областями хирургии, связанными с деятельностью сердца, что хотел смягчить участь больных, считающихся, подобно ему, безнадёжными. В этом для него смысл жизни, главный её стимул. Продлить Козыреву жизнь — пусть даже в биологическом смысле — можно, только не выключая его из жизни общечеловеческой. Вот почему я высказался за то, чтобы он участвовал в сегодняшней операции. Конечно, я наблюдал с помощью приборов за Козыревым во время операции не менее пристально, чем он за состоянием Ансельмо. И роботы дежурили, чтобы сразу прийти на помощь Козыреву, прежде чем кто-либо из людей успел бы перешагнуть порог операционной.
Открытия свалились на Сергея одно за другим. Оказывается, Козырев для Савостьянова своего рода Ансельмо. И Савостьянов борется за жизнь Козырева своим методом.