— Можешь определить место, где должен находиться лавиноскоп?
— Видишь чёрный камень, выступающий из снега? Правее, метров десять.
— Туда и возьмём прицел.
Они двигались по белому полю, тыча лопатами в снег. Поверхность снега оставалась ровной, но грунт под ногами понемногу понижался. Они словно входили в реку. Вот уже по колено.
Гордон издал восклицание и провалился по пояс.
— Тут яма.
— Начнём прокладывать траншею.
Снег был лёгкий и сыпучий. Он плохо держался на лопатах.
Через полчаса они выдохлись.
— Передышка пять минут, — объявил Кашкин.
Гордон опёрся на лопату.
— Расскажи, как тебе рисуется картина?
— Проще простого, — ответил Кашкин. — В этом отношении ты оказался прав. Дубровский мудрил над прибором, улавливающим наступление лавин. Что-то должно предшествовать падению лавины. Какие-то процессы внутри нас, помимо накопления самой массы снега. Ведь лавины обрушиваются и при полном безветрии. Что-то подготавливает их к тому, что они срываются от хлопка в ладоши. Видимо, я неспециалист, только предполагаю, — это связано как-то с ультразвуками или может быть обнаружено с помощью ультразвука. Когда Горышев пошутил, что у него ноют зубы перед падением лавины. Дубровский допустил, что так могло быть на самом деле. Его прибор работает с ультразвуками, а перевести их на слышимый звук ничего не стоит. Свист это и есть сигнал о том, что лавина вот-вот обрушится. Свист ничего не говорит о времени, когда это произойдёт. Связь между Дубровским и Горышевым не действовала — наружный канал вышел из строя. Работала только связь с приборами. Она осуществляется по особым каналам. Дубровский услышал свист и побежал предупредить Горышева. Лавина настигла их где-то вот тут. Засыпала следы, их обоих и прибор. Лавина небольшая, может быть, слабый отросток — поэтому на общем виде местности она особенно не отразилась. Мы ведь не знаем, как выглядит эта местность по-настоящему. Вернее, как она выглядела вчера. Здесь всё меняется каждый день. Есть и косвенное подтверждение — воздушная волна от лавины зафиксирована ветромером.
— В твоём рассуждении, — сказал Гордон, берясь за лопату, — есть одна логическая неувязка. Зачем Горышев пошёл в направлении, прямо противоположном тому, где находится посадочная площадка вихрелёта? Ведь черти, которых он пошёл встречать, мы, а не «снежные люди».
— Не берусь объяснить. Оставим какие-то разгадки до встречи.
Они покопали ещё минут двадцать. Снег вокруг лежал уже на уровне плеч. Казалось, они уходили больше в глубину, чем продвигались вперёд.
— Мы можем провести траншею мимо, — не выдержал Гордон. — Ведь они не ходят по линейке. У них наверняка тут тропы, по которым они шагают от будки к будке.
— Я думаю, в экстренном случае они должны были побежать по прямой.
Лопата Кашкина уткнулась во что-то тугое и твёрдое.
Он отбросил лопату и опустился на колени. Из снега торчала ребристая подошва с каблуком в форме подковы.
Человек лежал вдоль направления траншеи, и им пришлось изрядно повозиться, пока они отрыли его. Последней освободили от снега голову. Тут только человек зашевелился. Он сел. Сквозь шлем, облепленный снегом, различались квадратное лицо, твёрдый подбородок, голубые глаза. Человек провёл рукавицей по поверхности шлема, оставив прозрачную полосу. Затем рывком сел.
— Дубровский, — представился он. — Горышева откопали?
— Где его засыпало?
— У лавиноскопа. Сейчас покажу.
Дубровский поднялся на ноги. Широкоплечий, баскетбольного роста.
— Сколько осталось кислорода? — поинтересовался Гордон.
Дубровский взглянул на счётчик на рукаве.
— На двадцать девять минут.
— А у Горышева?
— Не больше. Запас ограничивают, чтобы приучить к экономии и к постоянному контролю за дыханием.
Гордон и Кашкин переглянулись.
— Мы не успеем. За час мы прошли меньше половины расстояния до лавиноскопа.
Дубровский взглянул на лопату.
— Чем вы копаете?
— Всем, что нашли на станции.
— В сарае снегомёт.
Кашкин побежал к складу.
— Из-за этого дурацкого «снежного человека», — рассердился Гордон, — мы не осмотрели склада. Игра могла кончиться очень плохо…
Он вспомнил про череп с костями, и ему захотелось выругаться.
Дубровский сделал несколько движений руками и окончательно пришёл в себя.
Кашкин притащил снегомёт, по виду напоминающий плуг. Дубровский направил остриё в сторону торцовой стенки траншеи, сжал рукоятки. Тотчас снежные вихри забили в стороны, снегомёт двинулся вперёд, вонзаясь в нетронутый пласт. Дубровский шёл ровным шагом, положив руки на рукоятки, и, покручивая ими, управлял механизмом.