Уже в соседнем ряду машины шли со скоростью не меньше ста пятидесяти. Следующий ряд продёргивался, словно нитка в ткани. Дальше — мелькание длинных и коротких пятен, полосы, цветные чёртики в глазах. В последнем ряду машины-пули летели бесконечной трассирующей очередью.
Карамышев вытер лоб. У него закружилась голова.
— Я первый раз здесь, — признался он.
— Не только вы, — засмеялся Павленко. — Сюда приезжают, — на его румяном лице появилось такое выражение, будто он всё это создал, — экскурсии инженеров со всего света. Если кружится голова, смотрите направо.
Но Карамышев не мог отвести взгляд от лавины, мчавшейся и обгонявшей их, как если бы они стояли на месте. Лавина неслась бесшумно, как Ниагарский водопад в старинных немых фильмах. Лишь воздух, сминаемый массой устремившегося вперёд металла, со свистом разлетался в стороны.
— Абсолютная прямая, — Павленко не терпелось сообщить пусть самые элементарные сведения. — И заметьте: почти всё время по суше. Из Евразии в Америку по дамбе и мостам. На судах-паромах только через Атлантический океан и на коротком сравнительно участке. Сверхскоростная магистраль.
Карамышев сидел нахмурившись. Казалось, он не слушал.
— Простите, но меня интересуют некоторые, совсем не технические детали, — остановил он инженера. — Что произойдёт, если на дорогу, допустим, забредёт олень?
Он испытующе взглянул на молодого спутника.
— Смотрите, заяц! — сказал тот.
Между мелкими кочками, смешно подбрасывая зад, неторопливо пробирался пушистый зверёк.
Тундра жила своей жизнью. Лемминги, удивительно похожие на увеличенные ожившие вербные «барашки», возились у своих норок. Парили ястребы, для которых кольцевая дорога, вероятно, казалась чем-то вроде бурной реки. Около водопадов тоже ведь живут звери. Животные привыкают к любой обстановке, если их не трогать.
— Заяц… — раздумчиво произнёс Карамышев. — Да, но Ребров мог полезть в самую гущу. В этот бурлящий котёл металлических струй. Его должно было туда потянуть.
— Возможно, и полез, — охотно согласился Павленко. Он оскалил белые зубы. — А вам разве не хочется?
— Гм… — Карамышев отодвинулся от борта. Инженер усмехнулся.
— Оленя не пропустит электрический забор, — спокойно заметил Павленко. — За оленя можете не беспокоиться.
— Вы не ответили на главное, — в голосе Карамышева послышалась настойчивость. — «Психология» оленя и меры для его безопасности мне понятны. Но Реброву не нужно пересекать электрический забор. Изобретатели этой дороги не предусматривали Реброва. Представьте: Ребров не сдержался, что тогда?
— Да ничего! Вы можете пешком пересечь шоссе, и с вами ничего не случится. Этот поток как змея: все звенья тормозятся одновременно. Я не хочу повторять избитых вещей, — в конце концов вы, не инженер, тоже отлично понимаете, что, если бы люди продолжали управлять своими бегающими, плавающими и летающими созданиями, как в старину, скоро людей на Земле едва хватило бы для одной только профессии — водителя. Решалась огромной важности принципиальная проблема. И вот перед вами самый современный вариант комплексного решения: здесь всё так слито, что образует единый, автоматически и безотказно действующий механизм. Недаром же по такому принципу сейчас проектируется целая сеть глобальных дорог… Так вот, — инженер показал на тугую струю металла и пластмассы, бьющую словно под огромным давлением прямо к горизонту, — уверяю вас: эта дорога не знает столкновений. Поэтому я и рекомендовал её Реброву. Он задумал проехать по самой современной магистрали в автомобиле с рулевым управлением, хотел нагляднее ощутить дистанцию времени. Отлично придумано для писателя.
Карамышев внезапно перебил инженера:
— Остановите машину!
— Пожалуйста. Стоп! — скомандовал Павленко.
Кабриолет выехал на обочину и остановился.
— Опыт не удался, — объявил психолог. — Машину нельзя остановить на шоссе?
— Абсурдные приказания она не выполняет. Но попробуем. Не съезжай с шоссе. Остановка! — приказал он.
Кабриолет плавно замедлил ход и остановился. Машины объезжали его.
— Я хочу знать, что с ним произошло после? — сказал Карамышев.
— После чего?
— После того, как у него сломалась машина. Ведь не может что-то неподвижное долго торчать на шоссе. Здесь всё должно двигаться.
— Это и есть ваш эксперимент? Впрочем, вот ответ.
По обочине быстро катил кран на мягких шинах. Поравнявшись с кабриолетом, он схватил экипаж мягкими лапами и перенёс его вместе с седоками на обочину. После этого осведомился: