— Ребров может налететь на любую машину беспрепятственно? — безжалостно повторил вопрос Карамышев.
Но Павленко уже оправился.
— Если бы случилось что-либо подобное, мы давно бы знали о происшествии.
— И всё-таки оно случилось. То самое столкновение, которое было неизбежно.
Карамышев откинулся на спинку сиденья.
— Слушайте, — он положил руку на плечо инженера. — Произошло что-то нам неизвестное. Где? В самом конце пути? Когда? В то время, когда Ребров сильно утомился. Дорожное происшествие, вероятнее всего, могло случиться там, где пейзаж особенно однообразный.
Павленко слушал очень внимательно.
— Тогда перед нами самые подходящие километры, — сказал он. — Позади однообразная тундра, которая тянулась сотни километров и вполне могла усыпить Реброва. Недостаёт только чего-то внезапно поражающего воображение…
— Смотрите! — перебил его Карамышев.
Кабриолет выехал на обочину и замер.
На лужайке, окружённой низкорослыми деревьями, происходило нечто странное. Чёрный блестящий лимузин то двигался рывками вперёд, то подавал назад, то описывал почти полный круг.
— Это его машина! — воскликнул Павленко.
Они вышли из кабриолета и стали спускаться по некрутому откосу. Лимузин на лужайке продолжал выделывать па своего странного танца.
— Привет! — закричал Павленко и помахал рукой. — Не устроить ли перерыв?
Ответа не было. Лимузин развернулся так, что заскрипели колёса, и ринулся прямо на Павленко. Тот едва успел отскочить в сторону. Автомобиль врезался в кусты, но тотчас отпрянул назад и чуть было не сшиб Карамышева.
— Там никого нет! — закричал Карамышев.
Действительно, автомобиль был пуст.
— Отойдём в сторону, — инженер потянул Карамышева за рукав. И вовремя. Лимузин, этакий гроб на колёсах, прошуршал по траве рядом с ними.
— Ослеп! — невольно крикнул Карамышев.
— Скорее взбесился, — заметил инженер. — Давайте укроемся в кустах. А то этот псих нас задавит.
Они отошли за кусты на краю лужайки и, придерживая руками ветви, стали наблюдать за «психом». В действиях его обнаруживалась некоторая закономерность. Он довольно лихо катил по открытому месту, но, едва упёршись в кусты, отлетал словно ошпаренный.
— Кустобоязнь, — сказал Павленко, — так я определил бы заболевание.
— Но это случай не медицинский.
— Но и не инженерный. Машины не страдают расстройством нервной системы. Скорее это по вашей части.
— Смотрите, он вырвался!
Чёрный лимузин нашёл просвет в кустах, окаймляющих лужайку, и устремился туда. Он двигался по зелёному коридору, словно пьяный. Тыкался в кусты, вытаскивал нос из зарослей и неправильными зигзагами пробирался к выходу.
Он прошёл рядом с Павленко и Карамышевым, и те могли рассмотреть исцарапанный кузов, помятое крыло и треснутое переднее стекло.
Автомобиль сделал ещё несколько порывистых движений и выбрался, наконец, из рощицы.
— Здесь он стал более опасным, — забеспокоился инженер.
— Нам нельзя выходить на открытое место.
Осторожно, словно выслеживая крупного зверя, они пробрались к опушке.
Автомобиль крутил «мордой», словно прицеливаясь, куда бы ткнуться. Он тыкался вправо, влево, отходил назад, делал лёгкий поворот, устремлялся в новом направлении, но, пройдя метров двадцать, возвращался, чтобы тотчас снова броситься вперёд.
— Что он ищет? — прошептал Карамышев.
Но, кажется, автомобиль нашёл, что искал.
Он подкатил к началу откоса, ведущего к шоссе, и, словно убедившись, что перед ним желанная цель, принялся взбираться по травянистому склону.
— Можно подумать, что он ищет себе подобных, — сказал Карамышев. Нелепое сравнение, но он напоминает животное, отбившееся от стада.
— К тому же увечное, — добавил инженер. — Двигается так, словно у него парализовано сухожилие.
Едва взобравшись наверх и ступив на ровную дорожку, чёрный автомобиль остановился. Он больше не двигался, не метался, не дёргался — вообще не шевелился. Стоял как вкопанный.
— Сломался?
Инженер не ответил.
Машины, бегущие по шоссе, обходили автомобиль.
— Не кажется ли вам, что он повторяет опыт, который проделывали вы? — спросил инженер. — Инсценирует вынужденную остановку. Продолжение вам известно…
— То вы сравнивали автомобиль с животным. Теперь вы рассматриваете его как экспериментатора.
— Да не его же, — поморщился инженер. — Неужели вам не ясно, что производится сигнализация! Ребров старается привлечь внимание к этому месту.