Романтика? Да, но романтика есть в любом деле. И в том, что делает Лёшка, очень много романтики, хотя он её и не признаёт.
Игорь вышел на улицу и с помощью блока универсала подозвал к себе вибролёт. Подбежал старый, наивный, романтичный вибролёт с кнопками, натыканными на крохотном пульте. Игорю захотелось почесать у него за ушами, как он делал это с осликом Васькой, когда был мальчиком. Ослик Васька и лужа, в которой водились головастики, сыграли немалую роль в его увлечении биологией.
Милое детство! Милая кнопка, смешная и трогательная!
Игорь сел в кресло и положил пальцы на клавиши.
— Лети! — приказал он.
Кресло стояло неподвижно.
— Лети, — повторил он.
Кресло не шелохнулось.
Тогда он нажал на кнопку, мягкую и расшатанную, она легко осела — за спиной раскрылись крылья, и вибролёт полетел.
Последнее испытание
«Малые формы» научной фантастики — повести и рассказы — долгое время, к сожалению, не очень были распространены у нас. И если теперь короткие научно-фантастические рассказы всё чаще появляются на страницах печати, в том числе и нашего журнала, то в этом немалая заслуга и одного из зачинателей этого жанра В. Сапарина. Свои первые рассказы Виктор Степанович Сапарин опубликовал в журнале «Знание — сила» в 1946 году. Один из самых старых наших авторов, он давно и успешно работает в научной фантастике. Его перу принадлежат три сборника научно-фантастических и приключенческих рассказов, получивших признание у читателей.
В настоящее время В. Сапарин пишет научно-фантастический роман. Впрочем, и здесь он остаётся верным своему пристрастию: роман будет особого рода, в нём — несколько новелл, объединённых общим сюжетом, с общими героями. Отдельные новеллы из этого романа печатались в 1958–1959 годах в журналах «Знание — сила» и «Вокруг света». Научно-фантастический рассказ «Последнее испытание» принадлежит к этому же циклу.
Вначале он показался похожим на других практикантов, каких немало побывало в конструкторском бюро Гребнёва. Он был так же розовощёк, и голубые его глаза взирали на мир с тем же оттенком лёгкого снисхождения. Как и они, он очень уверенно судил обо всём на свете — об искусственном перемещении планет путём сооружения на них особых мощных двигателей, о пробуривании скважин до центра Земли и тому подобных вещах, которые, на его взгляд, не были осуществлены до сих пор просто потому, что некому было взяться по-настоящему за дело.
Он весьма критически оглядел оборудование бюро — с полсотни чертёжных роботов, походивших на фантастических длинношеих птиц с тонкими блестящими клювами, и безапелляционно объявил:
— В сущности, ужаснейший анахронизм.
Гребнёв и сам знал, что чертёжные роботы — не последнее слово техники. Станки, читающие чертежи и казавшиеся ещё недавно чудом техники, ныне выходят из употребления. Гораздо проще дать станку все исходные данные, а он уже сам сообразит, что и как надо изготовить.
Но чертежи бывают нужны в некоторых случаях самому Гребнёву. В конце концов он человек, а не машина. Он не может представить себе будущую конструкцию, глядя на крошечную катушку с паутинной нитью. Иногда он должен заглянуть в чертёж, а другой раз и собрать сложный узел на модели.
Но как объяснить это человеку, который знает, кажется, решительно обо всём и всё понаслышке?
— Попробуйте спроектировать скрепки для сборки узлов станции, — сказал Гребнёв просто.
Задание он выбрал самое лёгкое.
На другой день Гребнёв не успел ещё позавтракать, когда его вызвал по блок-универсалу инженер Мищенко с Экспериментального завода.
— Слушайте, — сказал Мищенко, его похожие на кустики крыжовника брови ушли далеко на лоб. — Скажите, сделайте одолжение, чего ради вы заказали сто сорок две тысячи женских головок из пластилита? Вы знаете, я привык ко всяким вашим затеям, но на украшения могли бы пустить и другой материал в конце концов.
Гребнёв, в свою очередь, захлопал глазами. Он ничего не понимал.
— Ваш помощник прислал заказ, — Мищенко показал похожую на облатку катушку. — Я передал его станку. И он начал выдавать вот такие штуки.
Гребнёв увидел на экране блок-универсала абрис девичьего лица с прямым тонким носом и круглым, чуть выдающимся подбородком — почти в натуральную величину. Профиль был отштампован из пластилита толщиной в палец.
— Сколько вы их нашлёпали? — спросил Гребнёв.