— А, опоздал! — сбоку показался Семеныч, местный завхоз.
— Ага, — равнодушно отозвался Овран.
Парень уже нацелился на Таню, но липучий завхоз не отставал.
— Ну тогда тебе, вот, самый, что ни на есть трудовой инструмент, — в руках Семеныча красовались грабли. — Это чтоб тебе сподручней было выручать зазнобу, — старый хрыч весело подмигнул.
Лев Семенович Узкий, один из немногих стариков, что сохранились со времен Смуты. Несмотря на говорящую фамилию, Семеныча никто бы узким не назвал. Сто кило полноценного веса, с круглым солидно выпирающим животом, говорили об обратном. За глаза студенты звали Семеныча Старым Хрычом, или просто Хрыч. Уж больно нудный был завхоз.
— Ну спасибо, удружил, — с сомнением проговорил Овран, принимая заветный инструмент.
— А что?! Ты зря так! Бабы, они такие, любят, когда к ним на выручку спешат! — Хрыч орал так, что Таня остановила вялое дерганье ручки граблей, застрявших зубом в плотной траве. Девушка внимательно глянула на Хрыча, а затем строго на Оврана. Мужчины застыли на секунду, но Хрыча строгостью было не взять. Растянув полубеззубый рот в нагловатой ухмылке, Семеныч крикнул.
— Вот тебе помощник Львовна!!! Ты его не жалей, пусть работает. Ты у нас все-таки аспирантка, а он студентик.
— Какая я тебе Львовна? Семеныч? Ты, что с дуба рухнул? Мне двадцать два, а не двести пятьдесят!
— Ну как хочешь. Не нужон тебе школяр, так я его могу кому другому отдать, — начал старый провокатор.
— Это почему же не нужон?! — передразнила старика Таня. — Еще как нужен!
— Чего стоишь, как полено с глазами? Топай, вон нужон говорит, — старик подтолкнул нерешительного студентика к строгой Тане.
Девушка недобро улыбнулась, и холодно, но так, чтобы не испугать, приказала Оврану дотащить собранный мусор к общей куче, а сама отправилась узнавать, что дальше.
— Эх, тюха, — выхватывая у парня грабли возмутился Семеныч. — Кто ж так граблями работает. Это ж продолжение тебя, представь, что танцуешь со своей Таней.
— Не моя она.
— Моя, не моя. Будешь так отказываться никогда твоей не будет. Девка она как эти грабли, должна почувствовать, кто хозяин. Ее нужно прижать к стенке, да так, чтобы вырваться не могла. Тогда голуба будет точно знать, что твоя, и не сможет больше сопротивляться. Эх молодежь! Ничего не знаете, ничего не можете! Что без нас делали бы? — между тем старик ловко, точно танцуя, подбирал пропущенный молодежью лист и мусор.
— А теперь ты давай! — Хрыч шустро вручил грабли обалдевшему от фамильярности студенту. — Давай, давай не шлангуй, — завхоз поправил грабли в руках Оврана, и придирчиво глядел на неумелые попытки студента повторить кордебалет Семеныча.
— Ну вот, можешь же когда захочешь, — Семеныч подобрал еще одни грабли и пристроился рядом со студентиком.
— Ты не отвергай работы парень — она ум в порядок приводит, и приучает к разумности. Думаешь мне нравиться днями скрести, таскать, ремонтировать? Нет. Я также устаю, но работа позволяет мне остаться человеком, она дает мне смысл жизни.
— Без нее я точно не живой, — помолчав добавил завхоз.
Овран покосился на навязчивого коллегу.
— Да я и не отказываюсь от труда, только не нравиться мне принудиловка.
— Принудиловка? — удивился Семеныч. — Да, плохо вас сегодня учат в школе. Субботники не для того, чтобы тебя принудить. Он нужен, чтобы ты не превратился в себялюбца, не потерял чувство плеча. Работа рядом с другими дангрисидами делает тебя равным им. Ты вкладываешься в общее благо, отдаешь обществу, и потому можешь требовать от него соблюдения твоих интересов. Поступаясь чем-то своим ради общего, ты получаешь право и на что-то нужное тебе. Можешь мне поверить, общее важнее частного, а товарищество выгоднее конкуренции.
— А кем вы работали раньше? — почему-то спросил Овран.
Семеныч остановился, внимательно вглядываясь в лицо парня, затем принялся грести энергичнее прежнего.
— В старые времена, в Смуту, я был крепостным у бояр Мурлозовых. Самые мерзкие людишки из всех, с кем меня сводила судьба. Потом в армии, пока не пробили ногу, видишь левая короче правой. Тогда бежал от Мурлозовых, вместе с семьей, и осел в Улавае. В то время сюда пришел Сантар, он правил честно и разумно. Шло время я не старел, а однажды узнал, что теперь могу жить вечно. Тогда я уже работал на заводе, токарем. У меня пятый разряд. Тогда к нам приперся Паро, куватранский петух. Мы его так и звали. Вот после него-то и началось новое время, сначала здесь на Севере, а после гибели Мстислава и на юге.