Прогресс шел вперед и вскоре мать осталась без работы из-за мед-интернета. Она любила сына, и своими силами старалась дать те немногие знания, что вложил в нее колледж медсестер. Но через год дома оказался и отец, его заменили роботы, с тех пор жизнь превратилась в ад. Отец начал пить, постоянные скандалы привели в дом соцработников, «заботливые» чиновники изъяли Кигана из семьи на три долгих года. В приюте он прошел школу жизни, в борьбе за достоинство закалялся характер ребенка. Там же его определили на удаленку. Сначала мальчик обрадовался, что больше не увидит мерзкую рожу физички, но знания улетучились, а баллы в тестах поползли вниз. Киган сидел за играми с утра до вечера, и система списала его в разряд избыточного населения. Полгода спустя и остальные ученики ушли на электронку.
Три года пролетели незаметно, и он вернулся домой, к чужой для него матери, отец к тому времени был признан опасным для общества и прошел процедуру удаления. За последние пять лет система правосудия претерпела удивительные метаморфозы. Сначала появился онлайн судья, как утверждали власти самый честный и неподкупный. Первая система разбирала исключительно гражданские дела, а два года спустя, пришла очередь уголовных преступлений, и наконец очные суды сменили компьютерные решения ИИ. К тому моменту, администрацию также заменили сайт мэрии города Куватры, и тому подобные структуры. Люди радовались, наконец-то чиновников-воров убрали. Теперь некому брать взятки, и наживаться на несчастье простого человека. Пока не выяснилось, что нейросеть совершает ошибки, а жаловаться не на кого. Ведь каждому известно, что ИИ не предвзят, ему не нужны взятки, он не может ошибаться.
По началу на жалобы горожан власти разводили руками, и ссылались на отладку системы. Когда же появилась функция профилактики преступления, обиженные говоруны быстро закончились, а сомневающиеся в совершенстве нейросети, закрыли рты.
Стремительное введение роботов в промышленности привело к тому, что многие остались без работы и выживали только благодаря социальному пособию, которое оплачивала мэрия. Люди почти перестали выходить из домов, Кигану тоже запретили покидать квартиру. Раньше он любил поиграть в футбол, но вернувшись из приюта не нашел никого из друзей. Кто-то жил в системе интернет, кого-то удалили, как потенциально опасного гражданина. Киган не заметил, когда ИИ получил право, используя личные данные граждан просчитывать степень их склонности к преступлениям. Никто, в том числе и сам ИИ, не мог объяснить почему человек признан опасным, но такое решение всегда вело только к одному, опасный гражданин исчезал.
Шестнадцатилетнего Кигана поражало, что никто не противился, все точно приняли как аксиому, что ИИ не может ошибаться. Он несколько раз наблюдал, как к дому напротив подъезжал бронированный фургон, и полицаи вытаскивали из подъезда испуганную жертву, а родные прильнув к окнам квартир, которые больше напоминали тюрьму, смотрели как система вычеркивает их близких из общества.
Киган давно догадывался, что ИИ лишь прикрытие. Кто-то, очень хитрый и подлый стоит за ширмой не предвзятой и справедливой нейронной сети. Кто-то навязал людям убеждение в ее непогрешимости, в обязательности ее решений, в неотвратимости всезнания компьютерного разума.
Мать не теряла надежды и билась за сына, пытаясь вернуть родного человека. Будучи неглупой женщиной, мама рассказывала Кигану о том, что вера в Искусственный Интеллект, сравнима с верой в бога.
— Идеализм — так говорил доктор Гибар Тлине, он занимался в прежние времена биологией, но отказался сотрудничать с корпорацией Нуреман. Система сразу определила, что он потенциально опасен для равновесия гражданского общества, и предписала понизить социальный рейтинг доктора. Ученый выживал на те немногие крохи, что доставляли роботы-курьеры. В таком положении оказался не он один. Запертые в своих квартирах деятели культуры, которые раньше были в фаворе, а в новых условиях оказались не нужны, организовались и старались выжить общим хозяйством. Полгода спустя полиция узнала о местной общине и в дом нагрянули опера, а следом отряд зачистки. Таких Кигану раньше видеть не приходилось, по коридорам ходили не люди, а машины с человеческими чертами. Они выбивали двери и выволакивали общинников из квартир. Кто-то пытался бежать, но рельсотроны стреляли быстрее. Киган еще долго обходил темные пятна на лестнице, ведущей к выходу. На улицу он не ходил с шестнадцати лет. Мэр ввел запрет на посещение улиц, в связи с опасностью террористических актов. Как утверждали власти, в городе действовала группа «Освобождение труда», боевики которой стремились остановить наступление прогресса.