«Малый приют, травный узор, спутники летние...»
* * *
Малый приют, травный узор, спутники летние!
Вам череда солнечных дней посвящена,
где из шеренг первых цветов выйдут последние,
где чудо глаз — полной луны величина.
Вряд ли тут дом, разве леток лета, пристанище,
дачный привал, мяч на лугу, флаги белья;
но, отторжим ото всего, все же притянешься
к бряканью струй, из рукомойни воду лия.
Вместо тропы ладят дорог оторопь пыльную,
тащат пожитки, мелкую снедь, чинят старье.
Поцеловать разве руки сторону тыльную,
а о любви что говорить, сердце мое.
Лето в цвету, балует, знать, всё наше сборище,
временный мир, ингерманландских сосен гряду;
вот и опять ты с пауком утром поссоришься
в старых примет детском раю, в старом саду.
«Дождь возвращает белой ночи тьму...»
* * *
Дождь возвращает белой ночи тьму.
Мы в осени и в центре водопада.
Нас география не залучит в тюрьму,
и астрономии сегодня нам не надо.
Словарь открыт на слове «irrèel».
Не находя ни капли лета в лете,
читает пьесу «Буря» Ариэль
и засыпает где-то в первой трети.
ВЕЧЕР ВСТРЕЧИ
Я пришла на вечер встречи с прошлым
школяров ланского снега лет,
где нам всем, растяпистым и дошлым,
поиска предназначенья нет.
Памяти моей цена полушка,
нечему томить и нехватать.
Так пойдем, погибшая подружка,
в подростковых грезах повитать.
Как темна большая наша школа!
Бытием былая бредит дурь.
Спят в шкафах спряжения глагола,
тропик бурь и химии лазурь.
Разговор о старых партах старит,
а где солнца детский луч сверкал, —
крутится инопланетный шарик,
набранный из маленьких зеркал.
В зале высь под потолком просторным,
ласточка, и нетопырь, и стриж.
Что ты за столом лабораторным
на листке желтеющем строчишь?
У секунд не кворум и не вотум,
разная способность излучать,
чтобы метафизику по нотам
вечного собора изучать.
«Говорила бабушка внуку...»
* * *
Говорила бабушка внуку:
«Скоро сделаю тебе подарок,
тебя навсегда покину,
от забот о себе избавлю».
Отвечал ей внук: «Не спеши, помедли,
побудь со мной еще немного,
чтобы было кому повторять мне:
«Все будет хорошо, мой голубчик».
В огне твоей старой печурки
воюют яссы и касоги,
лоскутки одеял твоих лоскутных —
карта страны волшебной,
на твоем летнем сарафане
проступают рождественские звезды.
Пока ты жива, открыты
врата города детства».
ВРЕМЕНА ГОДА
Зима
(«Я — заговор, как этот Летний сад...»)
* * *
Я — заговор, как этот Летний сад.
Безмолвный круг дерев непостижим,
кусты неведомые невербальны,
и ты не знаешь, — что там за молчаньем,
что снег таит,
бесследный снег равнин.
Какие семена, ростки и корни
припрятаны под общей белизной?
Захочет ли взойти весной трава?
Как в будущем году или как в прошлом?
Не станет ли озорничать природа,
чтоб в зарослях пырея с ежевикой
вчерашний сад оборотился лесом?
Я — заговор, как этот зимний мир.
Не знаешь ты, что за моим молчаньем,
когда гляжу в сплетения ветвей.
Весна
(«Настали дни воспоминаний...»)
* * *
Настали дни воспоминаний, ассоциаций, мелочей.
Валдай и детство вспоминая, с цветами я накоротке,
я их зову по именам и глажу их по головам.
Прострел с подснежником поспели,
весна — тюльпанная страна.
Рассаду, — кажется, табак, — высаживают на газоны,
а мне всего пятнадцать лет, я в цветнике и огороде,
поди, укропная княжна или нарциссова принцесса,
уже вприглядку влюблена и с недомолвками знакома,
а он у озера живет и видит монастырь из дома.