Он проехал свою станцию и вышел на следующей, легко оторвавшись от своего «наблюдателя». Затем позвонил Лилии. Она ответила не сразу, словно считала звонки. И лишь на восьмой наконец сняла трубку:
— Я вас слушаю.
— Скажите, Лилия, вы никому не говорили, что хотите меня пригласить? Может, с кем-то советовались?
— Ну, конечно, с моими родственниками. И моя сестра об этом знала. И мой племянник…
— Нет, я не о них. Может, вы говорили об этом с кем-нибудь еще?
— С вашим другом Эдгаром Вейдеманисом. Сестра его матери…
— Я знаю. Но я имею в виду местных жителей.
— Не помню. Но это не был секрет. Я всегда говорила, что не верю в самоубийство Арманда. Говорила и писала об этом. А почему вы спрашиваете?
— Просто хотел уточнить. Спасибо. Я вам еще позвоню.
Он убрал телефон и вошел в электричку, следующую в обратном направлении. На следующей станции вышел и довольно быстро нашел нужную ему лютеранскую церковь, направляясь к дому, где жила семья Петерсен. Это был обычный для этих мест небольшой двухэтажный дом. Дронго убедился, что номер дома совпадает с номером, указанным ему Лилией, и позвонил. Дверь открыла полная женщина лет семидесяти. У нее было румяное полное улыбающееся лицо, почти невидимые брови, полные губы и крупный нос.
«Это явно не Ингрида Петерсен», — подумал Дронго и вежливо поздоровался. Она ответила ему по-латышски.
— Извините, — пробормотал Дронго, — я не знаю латышского языка.
— Кто вы хотите? — спросила хозяйка.
— Мне нужна Ингрида, — объяснил Дронго, — госпожа Ингрида Петерсен.
Хозяйка закивала и позвала Ингриду, обращаясь куда-то в глубь дома. Из комнаты вышла молодая женщина. Дронго чуть не ахнул от удивления. Эта женщина была абсолютной копией своей матери. Только ей было лет сорок пять или пятьдесят. Такое же полное румяное лицо, невидимые брови, полные губы. Женщина подошла к нему ближе.
— Добрый день, — вежливо поздоровался Дронго.
— Здравствуйте, — она говорила по-русски гораздо лучше матери.
— Вы Ингрида Петерсен?
— Да, — кивнула она, — а кто вы такой?
— Меня прислала Лилия Краулинь…
— Понятно, — женщина посторонилась, пропуская гостя. В комнате было тепло и уютно. Они сели за стол. — Что вы хотите? — спросила она. — Зачем вы приехали?
— Вы работали с ее погибшим мужем, — напомнил Дронго.
— Да, — мрачно подтвердила Ингрида, — одиннадцать лет назад. Я тогда была совсем молодой женщиной.
— И вы нашли его мертвым?
— Верно. Он позвонил мне из дома и попросил, чтобы я принесла ему письмо в квартиру его отца. Мы жили на соседней улице — я и мой муж. И я понесла ему письмо. У дома стояла его машина. Я вошла в дом, консьерж меня знал в лицо. Я поднялась на второй этаж, позвонила. Затем постучала. Потом снова позвонила и снова постучала. Тогда не было мобильных телефонов, поэтому я спустилась вниз и от консьержа позвонила по городскому телефону в квартиру. Он опять не ответил. Мы с консьержем звонили несколько раз. А потом поднялись вместе и консьерж открыл дверь. Сначала мы ничего не увидели, но вскоре нашли Арманда в угловой комнате. Это было ужасно. Только мы ничего не трогали. Сразу вызвали полицию.
— Понятно, — Дронго обратил внимание на фотографию, стоящую на серванте. На ней рядом с молодым мужчиной была запечатлена симпатичная миловидная женщина. Дронго перевел взгляд на Ингриду. Неужели это она же? Надо же, как изменилась! Что делает с людьми время! Была симпатичной молодой женщиной, а превратилась в располневшую деревенскую бабу.
— Было ужасно, — повторила Ингрида. — Меня потом много раз в полицию вызывали. И в прокуратуру. Я все время об этом рассказывала. Два года. А потом Лилия жаловалась, и меня снова вызывали. Она не на меня жаловалась, но меня все время звали на допросы. И тогда мы с мужем решили переехать сюда, к нашим родителям.