1. Нежелание точно определять какое бы то ни было доктринальное положение, готовность до минимума сократить то, что составляет содержание ортодоксального христианства, «христианское милосердие», суть которого выражалась в боязни подвергать сомнению позицию той или иной деноминации, исповедующей «евангельскую веру». Конгрегационалистский союз в 1877 году, когда либеральное заблуждение широко распространилось в его среде, принял на всеобщем собрании свое вероисповедание, подтвердив верность конгрегационалистов «евангельской вере, явленной в Писании». Когда, как мы уже видели, Баптистский союз на апрельской ассамблее 1888 года принял сходную декларацию, присовокупив к ней краткий перечень из шести доктрин, мало кто одобрил позицию Сперджена, считавшего, что от такого вероисповедания нет никакого толка.
Глядя сейчас на последние десятилетия ХIХ века, мы не можем оправдать ортодоксальных служителей, позволивших размыть значение понятия «евангельская вера». У них не хватило силы объявить, что те, кто, хотя и исповедуют «евангельскую веру», никогда в реальности не проповедуют ее или отвергает вовсе своим новым учением, не являются служителями Христа. Этот компромисс стал началом того процесса, который с тех пор довольно часто превращал слово «евангельский» в прикрытие для доктринальной неточности. Сегодня полно примеров того, к каким губительным последствиям привело такое искажение терминологии. Например, когда убежденный либерал Артур С. Пик был назначен в Методистский колледж Манчестера (колледж, который «выступал за самую строгую ортодоксию»), студенты заметили, что в мировоззрении нового учителя удивительным образом сочетаются высший критицизм и евангельские убеждения; несмотря на то, что он открывал для них неисследованные области знания, они не в меньшей степени были изумлены его страстью к евангельским учениям. Но не только авторы книги «Методистская церковь» (1932) вкладывали свой особый смысл в слово «евангельский», которое в их трактовке походило даже к либералу Пику. И в баптистской деноминации был некто Т. Р. Гловер (1869–1943), о котором говорили, что «знавшие его удивлялись глубине его евангельских убеждений» 206; однако именно Гловер значительную часть своей жизни посвятил попыткам интеллектуально разрушить историческое христианство, а в 1932 году с гордостью говорил, что не осталось ни одного колледжа, придерживающегося старых евангельских вероисповеданий. Может показаться удивительным, что в то время когда людям наподобие Гловера воздавались в Баптистском союзе такие почести, другой баптист, Дж. К. Карлайл, писал: «Сегодня эта деноминация является евангельской по духу более, чем в какой бы то ни было период своей истории» 207. Однако этот факт всего лишь указывает на степень духовной сумятицы и неразберихи, имевших место в Англии перед Второй мировой войной. Никто не поддерживал Генри Оакли, современника Карлайла, писавшего, что «Баптистский союз перестал быть союзом единых по духу людей и церквей, а стал союзом людей и церквей, имеющих мало что общего в вере и благочестии, этакой богословской лавкой Вулворта *, где главное — разнообразие. Все, что предвидел Чарльз Сперджен, и даже более этого, случилось» 208.
2. Либеральное движение показало, что в среде нонконформистов Писание больше не является правилом веры и жизни.
Сперджен действовал cтoль решительно, потому что верил, что только так можно не нарушить Слово Божье. Но многие этого не понимали. Они не видели, что «князь, господствующий в воздухе, получил на время чрезвычайную свободу действий, совращая даже благочестивых и торжествуя в тех, чей послушный ум безропотно поддается его обманным учениям» 209. Следовательно, эти люди не могли воспользоваться теми советами Нового Завета, которые касались вопроса противодействия демоническим силам. Они понимали, что «высший критицизм» доктринально изменяет содержание старых вероисповеданий, но сказать, что либералы проповедовали «иное благовествование» и что «с точки зрения духовности есть существенная разница между верующим по-старому и человеком новых, „прогрессивных взглядов“» 210, было выше их сил. Объединение с сочувствующими новому учению или же его защитниками, с людьми, чья вера считалась в высшей степени «христоцентричной», также помогло затушевать проблему. Разве отделиться от тех, кто принял крещение и участвовал в жизни деноминации, не означало подорвать единство? Более проницательные люди видели, что общение с новой школой либералов было ошибкой, но если либералы были всего лишь меньшинством, то зачем от союза должны отделяться ортодоксы, которые в большинстве? Почему они должны отдавать союз на откуп либералам? Каждая община, входившая в союз, имела право сохранять свою собственную веру и самоуправление, почему же тогда нежелание союза исключить либеральные общины называют компромиссом?