Но последующие события, в том виде, в каком они представляются нам сегодня, не дают нам согласиться со Спердженом и назвать Муди кальвинистом. Тем не менее в то время было сложно увидеть, какое богословское направление примет благовестие Муди. В его евангелизационных речах не было никаких богословских идей, кроме той, что спасение необходимо получить немедленно. Как писал один из его приверженцев, «проповеди Муди не были слишком интеллектуальными. Они были простыми, искренними и даже где-то навязчивыми» 233. Учение как таковое не было сильной стороной Муди. Но поддержка, оказанная ему кальвинистами-пресвитерианами, а также явные признаки подлинного пробуждения убеждали людей в чистоте его благовестия.
Но, по крайней мере, один современник Сперджена, один из величайших шотландских миссионеров, все-таки не согласился с популярным тогда взглядом. Это был Джон Кеннеди (1819–1884) из Дингуолла, который в остром памфлете, озаглавленном «Гиперевангелизм», раскритиковал некоторые из главных положений учения и благовестия Муди. Шквал упреков, обрушившийся на Кеннеди, поставил Сперджена в затруднительное положение, поскольку он дружил с Кеннеди. Сперджен считал, что Кеннеди ошибался, но тем не менее приложил все силы, чтобы защитить его достоинство:
«Нам неприятно читать то здесь, то там самые резкие отзывы о Кеннеди, как будто он враг Евангелия. Ведь он один из лучших и самых святых людей, он совершенно не заслуживает таких суровых упреков. Мы полностью уверены: им двигало не что иное, как ревность за истину. Он опасается, как бы учение о благодати, не оказалось забытым, он ревнует о божественном всевластии. Ему кажется, что своим успехом эти миссионеры больше обязаны музыке, чем силе истины, плотскому возбуждению, чем действию Святого Духа. Разве чувствовать подобную священную озабоченность — это непростительный грех?» 234
Муди, казалось, являл собой пример человека, который в отличие от большинства предшествовавших ему миссионеров мог проповедовать простое Евангелие обращения и прощения, не показывая при этом, кальвинист он или арминианин. Например, евангелизационные проповеди Браунлоу Норда или Чарльза Г. Финни сразу же показывали, каких богословских взглядов они придерживаются, а с Муди все обстояло по-другому. Поэтому многие кальвинисты принимали Муди как евангелиста, в то же время осознавая, что как учитель он имел свои недостатки. Кеннеди, однако, был с этим не согласен. Он не верил, что существует какое-то простое Евангелие, лежащее где-то на полпути между кальвинизмом и арминианством. Наоборот, он считал, что человек, проповедуя спасение, должен быть или кальвинистом, или арминианином, хотя он может этого и не показывать. Кеннеди выступал против Муди не только потому, что тот исключил из своего благовестия определенные истины, но еще потому, что, делая так, он незаметно и тем не менее неизбежно формировал такой метод возвещения Евангелия, который подрывал и ортодоксальное вероучение, и само благовестие, известное Шотландии со времен Реформации 235. Шотландские авторы ХХ века, писавшие о влиянии миссий Муди, выступая или за, или против богословия Кеннеди, согласились с его точкой зрения, что в евангелизационных кампаниях Муди наметилась тенденция к новому благовестию. В книге «Жизнь ректора Рэйни» Карнеги Симпсон замечает, что до 1873 года кальвинизм находился в Шотландии в упадке («Ходж или Каннингэм больше не были популярны, а возможно, люди забыли даже Августина с Кальвином»). Продолжая, он показывает, как миссии Муди ускоряли изменение богословского климата, хотя сам Симпсон это изменение оценивает положительно: «Проповеди Муди освободили практически всю Шотландию, за исключением некоторого числа особо избранных, от крайнекальвинистского учения об избрании и ограниченном искуплении, они возвратили людям чувство любви и благодати Божьей, изливающихся на всех. Муди преуспел в этом деле даже больше, чем Джон Маклеод Кемпбелл» 236.
Джон Маклеод, президент Эдинбургского колледжа Свободной церкви, придерживается противоположной точки зрения. О Кеннеди он пишет так:
«Никто из его поколения не сделал в доброй совести более, чем сделал он, возвещая Евангелие — весть, которая в его устах была столь же полной, сколь и свободной, и столь же свободной, сколь и полной. Однако в то время наблюдался некоторый упадок, а кальвинизм прежних времен выходил из моды, уступая место такой проповеди Евангелия, которая, хотя вслух и не называлась арминианской, не говорила и слова о том, что для рождения свыше нужно божественное вмешательство. Нынешние благовестники делают главный упор на нужде грешника в прощении, умалчивая о том, что возрождение ему необходимо ничуть не в меньшей мере. Они подчеркивают, что очень важно исправить свое положение перед Богом, но не настаивают на том, что нужно изменить сердце. Поэтому о Духе и Его действии, а также о том, что Христос дает реальную возможность жить обновленной жизнью, они говорят намного реже, чем это делалось раньше, когда провозглашалась Благая весть во всей полноте, когда говорилось, что обрести расположение Бога так же необходимо, как и обрести новую природу» 237.