Однако причину нового отношения Свободных церквей к Риму и англокатолицизму следует искать не в том, что происходило после 1903 года, в который были написаны выше процитированные слова Хорна, а в том, что предшествовало ему. Хотя Хорн этого и не понимал, но новое отношение возникло из-за изменения взглядов на Писание, которое, как показал спор о либерализме, произошло в конце ХIХ века практически во всех протестантских церквах. К 1900 году большинство служителей протестантских церквей были нонконформистами только по традиции, а веру в богодухновенность Писания они утратили. И хотя традиции не умирают сразу, они не могут противостоять новым убеждениям, пусть даже эти убеждения противоречат Библии. Именно это предвидел Сперджен. Он сокрушался по поводу того, что служители остались нонконформистами только внешне, внутри же они изменили нонконформистским принципам: «Конформизм или нонконформизм суть ничто. Новое же творение есть все, и истина, которой только и может жить это новое творение, стоит того, чтобы ради ее сохранения тысячу раз умереть. Не шелуха драгоценна, а зерно в ней. Если зерна нет, то какую ценность имеет шелуха? Наш нонконформизм безмерно драгоценен как жизненно важная духовная сила, но его собственное существование оправдано только до тех пор, пока он остается нонконформизмом по сути» 262.
Сегодня ни нонконформистские деноминации, ни государственная церковь не имеют механизма, при помощи которого можно было бы противостоять движению, которое с виду позитивно, но на деле решительно враждебно подлинному христианству. Межденоминационное евангельское христианство также не в состоянии оказать сопротивление этой тенденции: из-за своего компромиссного и размытого богословия евангельские верующие считают, что при проведении евангелизационных кампаний ничего зазорного нет в том, чтобы воспользоваться финансовой поддержкой либералов и англокатоликов. Арминианство, где важнее переживания, нежели истина, сочетается с неевангельскими и непротестантскими традициями намного лучше, нежели реформатское евангельское христианство, которое благодаря четким и определенным формулировкам библейских учений о грехе, благодати и оправдании не могло подвергнуться ассимиляции в той же степени. Поразительно, но сегодня триумвират тех богословских заблуждений, с которыми боролся Сперджен (свободная воля, сакраментализм и либерализм), часто вообще не воспринимается как заблуждение. Их былые противники переметнулись в лагерь их соратников. Поэтому не удивительно, что ныне многие евангельские христиане отвергают точку зрения Сперджена как ужасный атавизм.
Мы же убеждены, что Сперджен принял самое непосредственное участие в трех важных спорах, дабы выступить против тех заблуждений, которым предстояло стать господствующими в будущем. Он вступил в эти споры с ясно осознаваемой целью, а также с глубоким убеждением, что они имеют первостепенное значение. Многие из споров прошлого, которые когда-то потрясали церкви, сегодня не вызывают ни малейшего интереса, но этого никак не скажешь об этих трех спорах. Они все еще остаются актуальными, так как обсуждавшиеся в них заблуждения теперь очень широко распространились.
Отношение Сперджена к спору может многому научить нас.
Во-первых, участвуя в этих конфликтах, он, как пастор, никогда не переставал заботиться о духовном благосостоянии верующих. Так, в своем первом великом споре Сперджен, хотя и продолжал считать христианами тех, кто не верил в учение о благодати, понимал, а потому и говорил, что терпимость к заблуждению относительно благодати вредит и процветанию церкви, и делу Евангелия. Также в 1964 году он выступил с критикой государственной церкви главным образом потому, что последняя стирала грань между обращенными и необращенными. В наивысшей же степени его пастырская забота проявилась в споре о либерализме. Он считал, что весьма опасно воспринимать главные учения Библии как простые мнения или рабочие гипотезы и думать, что неверие в «догмы» нисколько не вредит личным взаимоотношениям человека с Христом. По его мнению, принять эти новые взгляды было равносильно тому, чтобы отказаться от спасения Иисуса Христа. Он был уверен, что если бы либерализм повсеместно завладел кафедрами, то служители и их паства у судного престола Христа были бы обречены на гибель. Таким образом, он не преувеличивал, утверждая, что церковь может быть «погребена под кипящими потоками грязи современной ереси», как была погребена Помпея.