– Что, парень, уже притомился? – с добродушной усмешкой спросил Павел, – а мы еще и не начинали.
Он положил в высокую деревянную шайку веники, залил их горячей водой из висевшего на цепи над печкой-каменкой закопченного черного дымящегося паром котла. Ребята тем временем осматривались вокруг. Печка была сложена из почерневших от дыма булыжников. Деревянная труба почему-то чуть выставлялась из потолка и сейчас была перекрыта задвигавшейся сбоку дощечкой-задвижкой. В дальнем от печки углу громоздились два черных котла с холодной водой и несколько деревянных шаек. Под окошком стояла широкая деревянная лавка, а рядом с печкой возвышался деревянный помост, который Павел несколько раз ошпарил кипятком и протер веником-голяком, состоявшим из одних прутьев. Стены, потолок и верх двери покрывал густо-черный налет. Сашка не утерпел, украдкой дотронулся до стенки, на пальцах осталась жирная черная грязь.
– Ну, парни, начнем париться. Головы пока не мочите.
Жестяным черпаком с длинной деревянной ручкой Павел зачерпнул ржаного кваса из кастрюли, стоявшей рядом с холодной водой, и плеснул на раскаленную каменку. Тугая волна горячего, вкусно пахнущего свежеиспеченным хлебом воздуха, с шипением прокатилась по небольшой баньке и окутала Васино тело. Он машинально присел.
Куда?! А ну-ка полезай на полок, – легонько подтолкнул его Павел по направлению к деревянному помосту.
Вася неловко залез на полок и сел. Ему показалось, что волосы у него потрескивают от жара.
Чего сидишь-то, ложись на живот, – засмеялся Колька.
Вася лег, горячие доски обжигали тело, покрывшееся липким потом. К полку подошел Павел, держа в каждой руке по венику. Стряхнув с них лишнюю воду, Павел начал как бы шлепать Васину спину вениками, на самом деле чуть-чуть ее касаясь. Сначала эти прикосновения обжигали как крапива, но через минуту у Васи возникло ощущение, что он, не касаясь досок, висит в воздухе над полком. Павел уже довольно сильно хлестал по спине, но ощущение блаженства не проходило.
– Ну, парень, спереди давай сам, – Павел сунул Васе в руку веник и сел на лавку возле окна.
Когда разомлевший Вася слез с полка, Павел кивнул в сторону котлов с холодной водой, – Набери шайку и окатись с головой. А теперь, Санек, твоя очередь париться.
С трудом подняв шайку над головой, Вася водопадом опрокинул ее на себя. В первую секунду ему показалось, что его опять обожгло, потом вернулось ощущение легкости и полного блаженства.
Когда тот же круг прошел и Сашка, они с Васей вывалились в предбанник. От разгоряченных тел валил призрачный пар. Они бессильно повалились на широкие лавки и упивались летним вечерним воздухом. Этот воздух был наполнен запахами луга и соснового бора, окружавших деревню. Через несколько минут к ним присоединился Колька, с ковшом кваса в руке, который они, передавая из рук в руки, и опростали. Павел парился долго, когда он вышел в предбанник, ребята уже вышли из состояния блаженной эйфории, и хохотали над анекдотами, которые рассказывал Сашка.
– Ну, давай, мужики, пойдите, помойтесь. А я потом еще заход сделаю, – сказал Павел, – только после помывки ни за стены, ни за дверь не задевайте, а то придете домой как трубочисты. У нас баня по-черному топится.
После бани у Павла в избе пили чай из самовара. Его жена положила им по блюдечку меда, ребята совсем разомлели и еле добрались до своего сеновала.
На следующий день они сходили с утра за грибами, потом опять купались и рыбачили, а к вечеру стали собираться в дорогу. Первым делом на дно старенького солдатского вещмешка, который они привезли с собой, легли, замотанные в добытые Колькой старые тряпки, кобуры с пистолетами. Само собой, произошло это тайно от хозяев. Потом уложили мешочек с сушеными грибами, копченых лещей и даже каравай свежеиспеченного ржаного деревенского хлеба. Но самым ценным был, конечно, одуряюще вкусно пахнущий копченый медвежий окорок. Сашка дал свой адрес, пригласив заезжать, если кто-то будет в Ленинграде, а Вася, замявшись, сказал, что сам еще не знает, где будет жить. Хозяйка даже всплакнула, услышав эти слова.
Утром встали рано, хозяйка дала на дорогу бутылку с молоком и краюху деревенского хлеба. Пришел Колька и проводил их до околицы, дальше они поехали одни. Хотя сказать – поехали, было бы не совсем верно. Первые три километра дорога шла по лесу и представляла собой сплошные лужи грязи, которые не пересыхали даже в самую жару, так что большей частью приходилось идти пешком и тащить на себе велосипеды. Потом дорога выходила на песчано-гравийный тракт, по которому ребята быстро доехали до райцентра, а там, поймав попутку, доехали до самого Пулкова, откуда до дома было уже рукой подать.
В Ленинграде ребята сначала запрятали под трансформаторной будкой около своего дома пистолеты, зашли к Ильдару, поделили деревенские гостинцы, и Сашка ушел домой.
Ильдар рассказал, что заходила классная руководительница Васи, и что она очень беспокоится о его судьбе и предлагает устроить его в интернат, и что Васе на следующей неделе надо к ней зайти.
Но как раз в это время, когда все складывалось, казалось, так хорошо и замечательно, судьба сделала крутой поворот, который и вынес Василия на совершенно другую дорогу. В жизни у каждого человека возникают моменты, когда разные линии судьбы перекрещиваются, и порой достаточно незначительного события, чтобы все пошло совершенно не так, как могло бы.
На следующий день Вася, едва проснувшись, побежал к Сашке. Ему пришлось долго звонить, пока еще полусонный приятель не открыл дверь.
– Здорово, ну что, будем чистить пистолеты?– нетерпеливым шепотом спросил Вася.
– Да куда ты торопишься, поспать не дал. Я бы еще часик-другой задавил, – зевая, ответил Сашка, на щеке которого еще краснели рубцы, оставленные подушкой, – Ну, заходи, у меня дома никого нет, отец с матерью на работе до вечера. Или лучше, возьми вот сумку, сходи за пистолетами, а я умоюсь и перекушу чего-нибудь. Инструменты у отца есть, масленку от швейной машинки возьмем, там масло хорошее, оружейное.
Вася торопливым шагом дошел до трансформаторной будки, осторожно огляделся. Кругом никого не было, если не считать какую-то дворняжку, которые после войны опять как из-под земли появились в городе. Дворняжка, пометив очередное дерево, подошла было к Васе, но он прикрикнул на нее, и она, поняв, что ничего ей здесь не перепадет, потрусила дальше по своим собачьим делам. Вася, еще раз оглядевшись, осторожно достал сверток, аккуратно положил его в сумку и спокойным шагом, сдерживая себя, чтобы не привлекать внимание, пошел назад.
Сашка был уже почти готов. Он, на ходу дожевывая кусок хлеба с маргарином, притащил из прихожей отцовский рундучок с инструментом, постелил на стол газету «Правда», на первой странице которой Вася машинально прочел набранный большими буквами заголовок передовицы – «Партийное руководство научными учреждениями», подписанной какой-то Фурцевой.
Сашка тем временем достал из сумки сверток, развернул его, расстегнул свою кобуру и достал парабеллум. Он осторожно заглянул в ствол, потом дунул туда зачем-то. Подумав, выщелкнул обойму, смастерил из кусочка стальной проволоки и ваты шомпол, щедро сдобрил его маслом из масленки, несколько раз прочистил ствол, посмотрел на вату.
– Ржавчины вроде бы нет, давай попробуем без патронов.
Он несколько раз щелкнул курком, каждый раз предварительно отводя затвор.
– Классная машинка! Надо реально пострелять, давай завтра съездим в карьеры за Сосновкой.
Точно так же почистив Васин пистолет, они снова упаковали сверток, обернув его на этот раз клеенкой. Сверток был надежно упрятан на прежнее место, а приятели направились в кинотеатр «Баррикада», где шел замечательный трофейный фильм о приключениях Тарзана.
На следующий день на велосипедах они отправились в старый заброшенный песчаный карьер. Было не очень жарко, со стороны Финского залива дул легкий приятный ветерок, дорога за городом часто ныряла в сосновые перелески, и жизнь казалась чудесной и удивительной.
В карьере они первым делом сделали мишень, – выкопали в крутом песчаном откосе небольшое углубление и поставили туда обломок доски. Отошли метров на пятнадцать. Сашка прицелился в доску и нажал курок. Выстрел прозвучал неожиданно громко, в чуть наклоненной доске появилась дырка.