Из этих рассуждений возникает ряд выводов о природе подсознания.
Подсознание – это нечто иное, чем мифический генетический опыт, как считал Юнг, и чем вместилище иррациональных сил либидо, как предполагал Фрейд. Вероятно, к его пониманию надо подходить, основываясь на принципе: «То, что мы думаем и чувствуем, зависит от того, что мы делаем».
Сознание – это деятельность мозга в состоянии, когда мы оперируем с внешним миром, то есть когда мы действуем. Подсознание – это то, что происходит в мозгу в состоянии, когда все наши связи с внешним миром отключены и мы обращены не к действию, а к восприятию себя. Подсознание – это то, что «работает», когда мы находимся в специфическом состоянии – состоянии не деятельности; следовательно, характеризовать подсознание нужно, исходя из природы этого состояния. С другой стороны, сознание характеризуется, исходя из природы действия и функции обеспечения выживания, связанной с состоянием бодрствования.
«Подсознание» является подсознанием только по отношению к «нормальному» состоянию активности. Когда мы говорим о «подсознании», то на самом деле имеем в виду нечто, что происходит в нашем мозгу помимо, вне работы разума, определяющей наши действия; таким образом, «подсознание» воспринимается как нечто инородное, сродни призраку, нечто такое, что трудно удержать и о чем трудно вспомнить. Но во сне дневной мир отходит в область подсознания точно так же, как деятельность спящего мозга является подсознанием по отношению к состоянию бодрствования. Термин «подсознание», как правило, используется исключительно по отношению к дневной жизни и поэтому не отражает того факта, что и сознание, и подсознание – это всего лишь различные состояния внутренней жизни, соответствующие несходным состояниям физического существования.
Мне могут возразить, что в состоянии бодрствования мысли и чувства тоже не полностью ограничены категориями времени и пространства, что наше воображение позволяет нам думать о прошлых и будущих событиях как о происходящих в настоящем, об удаленных предметах – как о находящихся у нас перед глазами; что во время бодрствования восприятие объектов также не зависит ни от их физического присутствия, ни от сосуществования во времени; и, таким образом, исключение категорий времени и пространства является не показателем того, что мы не бодрствуем, а показателем того, что мы размышляем и чувствуем, а не действуем. Я охотно отвечу на такое возражение; это поможет прояснить один существенный момент в моих рассуждениях. Следует провести различие между содержанием мыслительного процесса и логическими категориями, которыми оперирует наше мышление. В то время как содержание наших мыслей при бодрствовании не подчиняется ограничениям пространства и времени, логические категории мышления носят пространственно-временной характер. Думая, например, о своем отце, я могу сказать, что в некоторых ситуациях его образ мыслей и действий сходен с моим. Это утверждение логически верно. С другой стороны, если я скажу: «Я и есть мой отец», это высказывание «нелогично», потому что его невозможно понять с точки зрения физических явлений. Тем не менее с точки зрения внутреннего переживания это высказывание логично: оно выражает то, что я ощущаю свою идентичность с отцом. Логическое мышление в состоянии бодрствования подчиняется категориям, в основе которых – особая форма существования, характеризующаяся тем, что мы связываем себя с окружающей действительностью через понятия, выражающие действия. В состоянии сна, для которого характерно отсутствие даже потенциального действия, используются логические категории, которые относятся только к области восприятия себя. Так же обстоит дело и с чувственным восприятием. Когда в состоянии бодрствования я думаю о человеке, которого не видел двадцать лет, я воспринимаю его как отсутствующего. Если мне этот человек снится, я воспринимаю его так, как будто он или она присутствует. Но «как будто присутствует» – это выражение моего восприятия в логических «дневных» категориях. Во сне не бывает «как будто»; этот человек действительно присутствует.
Выше я попытался описать состояние сна и сделать определенные выводы об особенностях деятельности во сне. Теперь перейдем к изучению одного из элементов состояния, который, как мы увидим, имеет большое значение для понимания этого явления. Мы говорили, что во сне мы не заняты действиями с явлениями внешнего мира. Мы их не осознаем и никак на них не влияем и сами не подвергаемся их влиянию. Из этого следует, что такой отход от реальности воздействует в зависимости от качеств самой реальности. Если окружающая действительность оказывает в целом благотворное влияние, то его отсутствие может способствовать таким проявлениям деятельности нашего мозга, что во сне мы окажемся «хуже», чем наяву, в состоянии бодрствования, когда мы открыты благотворному влиянию внешнего мира.