Никогда, никогда больше.
И я не собиралась позволить его присутствию разрушить мою жизнь.
***
— Эти недели, которые мы не видели друг друга? Нужно это прекращать – ты моя лучшая подруга и мне кажется, что я едва тебя знаю. Прошла уйма... уйма времени, старушка! Так что, давай, не жалей деталей. Расскажи мне, как ты? — спросила Сара, все ее слова были нанизаны друг на друга, словно беспорядочная нитка жемчуга, которую она носила на шее. Все, что только можно вообразить, не подбирая подходящих слов. В этом была вся Сара. Ураган, облаченный в розовые балетные колготы.
Мы расположились в углу уютной кабинки в местном кофейном магазине, в котором я работала в течение последних двух лет. Я сняла свой фартук, который напоминал огромное рубище, и еще на пару дюймов зарылась в диванной подушке. У меня болели ноги от того, что я стояла весь день, и то, что я сидела, казалось самой огромной роскошью в мире.
— Не так уж и много времени прошло. Не будь такой чертовски драматичной. И я в порядке, — ответила я, отмахнувшись от нее, и выпрямила спину.
Девушка уставилась на меня критическим взглядом своих карих глаз.
— Если бы я получала доллар каждый раз, когда ты говоришь «в порядке», — сказала она, с вызовом приподняв свою бровь.
Я провела усталыми руками по переду своей безукоризненно белой рубашки, прямая противоположность яркому цветочному платью, которое было на ней. Индивидуальный вкус Сары был слегка своеобразным. В прошлом, будучи превосходной балериной, большую часть своей жизни, одеваясь в то, во что было велено, начиная с фривольных балетных пачек и заканчивая блестящими тиарами, теперь ей свойственно было избегать всего, на чем был кринолин и кружева, и носить нечто экстравагантное.
— Я знаю. Табита лишит меня головы, если тоже услышит это. Она ненавидит фразу «в порядке». Говорит, что люди слишком часто используют ее, и она обозначает прямо противоположное тому, что подразумевает.
Сара положила свои сильные руки на стол и перегнулась через него. Ее мышцы были натренированы благодаря годам упорных занятий.
— Итак, этим ты обычно занимаешься? Говоришь, что ты в порядке, когда на самом деле все иначе?
— Нет. Да. Может быть, — сказала я все варианты сразу, ненавидя то, что она видела все, что находилось под слоем защитного льда. Ее невозможно было обмануть. Даже не знаю, зачем я пыталась.
— Так-то лучше, — улыбнулась она. — Замешательство – хоть какая-то эмоция.
Я покачала головой, когда моя коллега Труди принесла наш кофе, и посмотрела на свои часы. Мой перерыв еще не закончился. Труди быстро мне подмигнула, перед тем как вернуться к прилавку, своеобразный способ дать мне понять, чтобы я не торопилась. Она даже не представляла себе, как внезапно сильно мне захотелось приступить к работе.
Казалось, в последнее время все вокруг стремились поговорить о моей личной жизни. Все, кроме меня.
— Знаю, у тебя мало времени, так что начинай. Я хочу знать все.
— Все? Откуда начать? — спросила я, пытаясь выглядеть хладнокровно и уравновешенно. Потому что на самом деле все было в точности наоборот.
— С начала, — сказала она, высыпав содержимое пакетика некалорийного подсластителя в свой черный кофе, не добавляя больше ничего. Она многого добилась с того времени, как ей приходилось быть сдержанной, но все еще считала каждую калорию, которая попадала в ее тело, и, возможно, так будет продолжаться до самой ее смерти.
От некоторых привычек нелегко отделаться.
Очень похоже на мое прошлое – оно просто прячется там, за моей спиной, напоминая мне о моих промахах и сожалениях. Понимая, что оно всегда будет там, если я позволю, я глубоко вздохнула и решила рассказать ей о телефонном звонке и совете Табиты.
— Ты знаешь, она была права, — сказала Сара в перерывах между глотками. — Это помогло бы тебе жить дальше.
— Позволь мне закончить, — продолжила я. — Кое-что я не упомянула в нашем телефонном разговоре. Наверно я сама все еще пыталась свыкнуться с этим.
Девушка изменилась в лице, когда беспокойство взяло верх.
— Он хочет, чтобы ты вернулась.
— Нет, — я покачала головой. — Или, по крайней мере, я так не думаю. Я уже ходила к нему в больницу.
— И ты только сейчас мне это рассказываешь? — Сара повысила голос, затем снова понизила его, когда оглянулась через плечо, внезапно вспомнив, где мы находились. — Что случилось? Как он выглядел? Держу пари ни один отморозок даже близко не так опасен.
— Сара! Ты можешь собраться хотя бы на секунду и послушать! Он не помнит меня. Он вышел из своей комы и ни черта не помнит.
Казалось, она никак не отреагировала, медленно водя деревянной палочкой по краю своей кружки. Тишина потихоньку начала сводить меня с ума. Сара никогда не была тихой и с трудом могла держать свое мнение при себе надолго. Наблюдая, как деревянная палочка делает круг за кругом, я пожалела даже о том, что упомянула о состоянии Августа.