Но вот я был там, вряд ли старше десяти лет. Стоял возле океана, держа в руке огромное карамельное яблоко. Держа фотографию очень близко, я не мог не заметить широкую улыбку у себя на лице. Я думал, на кого я смотрю. Может на маму и папу? Я видел их фотографии или, по крайней мере, полагал, что видел, учитывая, как мне приходилось догадываться обо всём. Любил ли я их? Где они сейчас? Они мертвы? Они меня бросили, как все остальные, когда я стал слишком изменчивым?
Держа фотографию близко и глядя на неё, я заметил то, чего не видел раньше. На руке, которая держала карамельное яблоко, была небольшая повязка – бинт, белый и широкий, обмотанный вокруг левого большого пальца. Может я забирался на дерево или пробовал себя в роли шеф-повара? Гадая, что могло случиться, я инстинктивно глянул вниз и увидел еле заметный шрам прямо под ногтем большого пальца, который я не замечал до этого момента.
От этого открытия меня затошнило. Осознание нахлынуло приливной волной, и я почувствовал, что могу захлебнуться в наводнении воспоминаний из моей прошлой жизни.
Это было слишком.
Одну ночь я поздно не спал и попал на последние минуты фильма, где весь город был захвачен похищающими трупы инопланетянами. Вот так я себя чувствовал. Я не был Августом Кинкейдом. Я был кем-то, поселившимся в его теле, от которого ожидалось продолжать жизнь, как будто ничего не случилось. Продолжать нормальную жизнь.
Для меня жизнь никогда не станет нормальной.
Я не мог рассчитывать на это, пока не верну свои воспоминания. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я очнулся от комы, и ни одного воспоминания не появилось. Каждый проходящий день ещё сильнее доказывал, что я не верну назад то, что потерял.
Я одним глотком осушил пиво, кинул фото обратно в кучу и поднялся на ноги. Мне нужен был воздух, нужно было уйти подальше от дома. Я только и делал, что копался в этом хламе на протяжении нескольких недель, и вдруг воздух здесь стал казаться душным и затхлым.
Я направился к двери, что бы развеять тоску, но до этого удостоверился, что взял свой телефон. Мой адрес был вбит в приложение навигатора, то есть, по крайней мере, сейчас я не заблужусь в лабиринте окрестностей моего дома.
Я встряхнул головой, закрывая засов, и вспомнил неловкость между мной и Эверли, в тот день, когда она подвозила меня домой. Насколько сильно я ранил её, чтобы это порождало такую боль и напряжение между нами. Как могла любовь стать такой мучительной? По правде говоря, я не был уверен, что хочу знать. Что я узнаю о себе? Вещи, которые нельзя забыть.
Когда я сделал глубокий вдох, солёный воздух немного очистил мои мысли. Я пошёл вниз по улице. Была середина рабочего дня, так что единственными звуками, отражающимися эхом от скалы поблизости были крики случайных птиц или проезжающие машины.
После недолгих поисков в интернете я понял, что живу среди кинозвёзд и миллионеров. Морской карьер был типа Беверли-Хилз в Сан-Франциско, и как-то я умудрился отхватить там кусочек для себя.
Как? Не имел ни малейшего, блин, понятия.
После нескольких подобных прогулок, я обнаружил, что богачи не поливают газоны и не сплетничают над кустами роз, как это было показано в комедийном сериале в больнице, кроме того они не разрешали детям играть на подъездной дорожке.
Все были сами в себе. Это было устрашающе тихо.
Это являлось и благодатью, и проклятьем.
В моменты как этот, когда нужно было развеять мысли, это было замечательно. Я мог просто выйти из дома, не боясь, что наткнусь на кого-то. Я представлял, что мои соседи слишком заняты тем, что делают или тратят деньги, чтобы беспокоиться о ком-то кроме себя, так что у меня была целая окрестность, чтобы убрести прочь от моих забот.
Но, когда дело доходило до поиска ответов... Ну, в общем, это была лажа.
Никто меня не знал. Вряд ли кто-то заметил, что я исчез. Было ошибкой представиться парню из соседнего дома, музыканту или вроде того. Меня просто вежливо попросили уйти. Оказалось, он не знал, кто я такой и ему было плевать.
Вот тебе и добрососедство.
После часа или около того, я пришёл обратно домой и остановился, чтобы проверить почту. Снова пришли счета, включая из больницы, или за моего нового терапевта.
Хоть кто-то знал, где меня найти.
Пока я рылся в лишних и нужных счетах, мне на глаза попался знакомый конверт. Мои пальцы ласкали слова, пока я вспоминал, где я раньше видел этот почерк.
«Август и Эверли... 2005»
Почерк Эверли. Забывая обо всём, я поспешил внутрь и бросил прочую почту на столешницу. Я не знал, чего ожидать, но чувствовал возбуждение от одно предвкушения. Я ничего не знал о нашем прошлом, знал, что у нас нет ни единого шанса на будущее, но взгляд на моё имя, написанное её рукой, что-то со мной сделало.