Я оглянулась, пытаясь выбрать что-то одно. Мне нравилось здесь всё, абсолютно всё. Уединение. То, как я чувствовала себя здесь. То время, что мы проводили с ним здесь так давно.
— О, это здесь, я покажу, — сказала я, потащив его за собой вдоль тропы. Мы подошли к одной из моих любимых отметок. За многие годы из-за штормов или из-за засухи здесь повалилось множество деревьев, и вместо того, чтобы передвигать их, департамент лесничества обычно оставлял их там, где они упали, если это не мешало тропе или не создавало угрозу безопасности. В этом случае, самое старое дерево разрезали напополам, чтобы продемонстрировать невероятные годичные кольца гигантской секвойи.
— Здесь, — сказала я, указывая на дерево со множеством колец. Здесь было несколько отметок, указывающих на значимые исторические события, которые произошли почти тысячу лет назад. — Когда я стою здесь и смотрю на это дерево, то чувствую себя такой незначительной.
— Что? — лицо Августа вытянулось в изумлении.
— Не перебивай, — усмехнулась я. — Прежде, чем это дерево упало, оно прожило почти девятьсот лет. Ты и я оказались бы лишь пылинкой, крохотным маячком на этом радаре времени, едва заметные по сравнению с ним.
— Как-то не весело.
— Заткнись, я рассказываю, — засмеялась я. — Иногда, когда жизнь становится слишком безумной, и я чувствую, что хуже уже не может быть, мне нравится приходить сюда и вспоминать, что я не единственная в этой вселенной. Что почти за десять сотен лет жизни этого дерева сотни тысяч людей жили и умирали, чувствуя в какой-то момент то же самое, что и я... и велика вероятность, что их жизни были хуже, чем моя, потому что у меня, по крайней мере, есть фен и водопровод.
Август усмехнулся и закатил глаза.
— Есть целая тонна причин того, почему я люблю эти леса, но одна – самая большая. Они возвращают меня к реальности.
— И прекрасно пахнут, — подмигнул Август.
— Да, пахнут просто невероятно.
— Тебе только что снесло крышу от воздуха и деревьев, — сказал он с ухмылкой.
— Да, и что?
— Это охренительно мило.
— Погоди только, пока я не начну говорить о водопадах. Я обожаю водопады... о, и ручьи!
Август расхохотался.
Мы спускались по тропе, болтая всю дорогу, пока я показывала свои любимые места и даже делилась некоторыми воспоминаниями.
— Однажды ты поцеловал меня здесь, — сказала я, указывая на растущее вдоль тропы дерево с огромной дырой в стволе. Это было любимое место для снимков у туристов, и обычно здесь была очередь, но благодаря нашей медленной прогулке, мы отстали от толпы и оказались в одиночестве.
— Прямо здесь? — спросил Август, толкая меня к дереву.
— Да, — ответила я, громко сглатывая, когда мы встретились взглядом.
— Как-то так? — он приподнял мой подбородок и медленно провёл губами по моим губам. Жар от его дыхания скользнул по моей щеке, и по моей спине пробежала дрожь.
— С днем рождения, Эверли, — прошептал он, захватывая в плен мой рот. В моём животе порхали бабочки, а я вцепилась в него, желая оказаться подальше от посторонних глаз. Единственное, что я хотела на свой день рождения – его. И только его.
Сейчас же.
Когда он отстранился, от его улыбки останавливалось сердце. Я видела несколько молодых туристок в юбках сзади нас, и смущение на их лицах было очевидным. Я посмотрела на Августа, распахнув глаза от смущения. А он лишь рассмеялся и схватился за камеру, показывая фотографии, что он сделал без моего ведома.
«Дьявол, с губами этого парня на моих, сквозь лес мог проломиться танк, а я бы и не заметила».
— Я хотел заснять этот новый поцелуй на память, — объяснил Август, пока я разглядывала эту весьма нескромную картину.
— Бедные ребятишки должно быть напуганы до смерти, — заметила я.
— Эти бедные детишки скорей всего делали что-то и похлеще, — уточнил он.
— Скорей всего так. Когда я была в их возрасте...
— Стоп! Не хочу ничего знать, — он поднял руки в знак протеста, пока мы пробирались обратно к администрации.
— Что значит «не хочу ничего знать»? Я-то всё знаю о твоих похождениях.
— Да, но я не хочу. И, честно говоря, об этой стороне своей жизни я тоже знать не хочу. Теперь у меня есть ты, и это всё, что имеет значение.
— И для меня так же?
Он кивнул.
— Да. Раз уж речь обо мне, считай, что у тебя тоже амнезия, и ты забыла всех, кроме меня, так что мы равны.
— Ты же понимаешь, что это глупо.
— Такой вот я дурак, — пожал плечами Август, — за это ты меня и любишь.
Мы оба застыли и всё вокруг замерло.
Удивлённое выражение на его лице дало мне понять, что он не собирался этого говорить. Но сказал.