Слово на букву «л».
Я повернулась к нему с колотящимся сердцем и ответила.
— Да, люблю.
***
— Следующий пункт программы я не могу отнести на свой счёт. По крайней мере, не полностью, — быстро проговорил Август, когда мы оказались на тёмном перекрёстке.
— Ладно, — ответила я, оглядываясь в поисках подсказки. — Ты собираешься купить мне кокаин? Отвести в клуб или набить мне татуировку? — я оглядела сомнительного вида здания вокруг.
На самом деле, мне не было страшно, я когда-то жила в подобном месте. Правда, я тогда была пожёстче, но почти уверена, что если бы дошло до дела, я бы не побоялась пустить в ход кулаки. Или спрятаться за Августа и оказывать ему моральную поддержку.
«Да, этот вариант мне нравится больше».
— Это, несомненно, сделало бы этот день незабываемым, но нет. Не сегодня. Извини. Мы просто собираемся перекусить.
— Правда, не стоило, — засмеялась я, удивляясь, где, чёрт возьми, мы собираемся здесь перекусить. Я не видела ни одного ресторана, если не считать небольшого круглосуточного магазина на улице.
Я не требовала тратить на себя кучу денег, но не испытывала тяги к пищевым отравлениям или тем гадким хот-догам из забегаловки, которые выглядели так, словно лежали там со времен руководства Буша.
Старшего.
— Да ладно, не ставь на мне крест, — сказал Август, открывая дверцу машины с такой усмешкой, что я сразу ощутила себя трусихой. Сделав глубокий вдох, я открыла дверцу и грациозно ступила наружу с высоко поднятой головой. Мы встретились на обочине.
— Куда? — спросила я, выдавая больше уверенности, чем чувствовала на самом деле. Мы переместились из моего самого счастливого места на земле в самое настоящее гетто, и я пыталась сообразить, как это должно сделать этот день самым лучшим.
Но я лишь приняла его руку и последовала за ним. Потому что доверяла ему. Полностью.
Мы прошли небольшой многоквартирный дом. Он напомнил мне о той каморке, которую я снимала до знакомства с Августом. Той, которую так боялась ему показать. Той, по которой парень никогда не судил обо мне.
То место, где я влюбилась в него.
Здесь не было занавесок. Только решётки. Многие ряды решёток. Это было похоже на самую настоящую тюрьму, и я гадала, чувствовали ли это те, кто живёт здесь. Тюрьма – не единственная форма заключения. Иногда сама жизнь может казаться холодной и бесконечной, как эти холодные железные прутья.
Я вспомнила, как стояла у грязных занавесок, тогда, размышляя, найду ли когда-нибудь свой дом, место, где мне захочется остаться. У меня была бесперспективная работа, и всё, что я видела перед собой – преграды и закрытые двери. Август показал мне, что жизнь может быть чем-то большим, чем череда отказов. Он научил меня, что в глазах других людей может быть доброта, и если я захочу большего, то смогу этого добиться.
Даже если это всего лишь должность баристы в кофейне.
Август всегда радовался тому, какой я была... пока деньги не заставили его жаждать большего. Большего от жизни и от меня. Теперь он изменился, и я видела лишь кусочки прежнего Августа, складывающиеся в прежний образ, когда жизнь состояла лишь из него и меня. И ничего больше.
Это давало мне надежду на будущее.
На наше будущее.
Я держала его за руку, пока мы поднимались на третий этаж. Здесь не было лифта, и я удивлялась, как они умудрились избежать ответственности за эту отжившую свой век рухлядь. Но разглядывая протекающий потолок и истёршийся ковёр, я вспомнила, каково это, жить в таком месте.
Заброшенном месте.
Никого не волновало, работает ли у тебя водопровод и не бегают ли по ночам тараканы по полу. Здесь жили бедняки, забытые системой и брошенные на произвол судьбы.
Я хорошо помнила это.
И у меня сердце кровью обливалось.
Четыре двери по коридору и, наконец, Август остановился. Моя ладонь стала влажной в его руке, и я вытащила её, пытаясь обтереть о джинсы. Я ждала, что он постучит в дверь, тихо стоя за его спиной немного в стороне, словно это что-то изменило бы в моём чувстве собственного достоинства.
Не изменило бы.
Я практически съёжилась от страха.
Бывшая уличная крыса. Забившаяся в угол.
Как далеко я ушла от этого.
Дверь открыл высокий пожилой мужчина. Седые волосы и длинные подкрученные усы показались мне знакомыми. Пока я стояла, уставившись в тёмные карие глаза, пытаясь припомнить, где видела его раньше, я услышала грубоватый бруклинский акцент.
— Это вы Август?
— Да, сэр, — ответил Август.
— Заходите, — ответил старик, пропуская нас мимо ужасного вида двери. Стоило мне ступить за порог, а моему носу вступить в контакт с царящими в квартирке запахами, как я немедленно вспомнила, где видела его прежде.