— Ещё рано, — пробурчала я.
— Ничуть, — так зловеще захихикал Август, что мне захотелось ему врезать.
Очень сильно.
— Рано. Утро должно включать в себя солнце, пение птиц... кофе и счастье, — приподнимая голову от подушки, я приоткрыла глаз, не увидев ничего, кроме темноты. — И ничего из этого сейчас нет. Так что никакого просыпания и уж точно никакого пения. Проваливай.
Моя голова победно плюхнулась обратно на подушку.
— Тебе ли не знать, жаворонок, что утро начинается с темноты.
— Это рабочее утро начинается так, — чем больше я говорила, тем выше становился тон моего голоса. Сейчас он колебался между раздражающей подружкой Чендлера из «Друзей» (прим.: речь идёт о Дженис, с которой встречался Чендлер Бинг в популярном телесериале «Друзья») и мисс Пигги (прим.: мисс Пигги – персонаж детского шоу «Маппет Шоу»). — А рабочее утро не считается.
— Этот диалог прекратится, если я скажу, что у меня есть кофе?
— Нет, нету, — ответила я, и мой голос звучал всё раздражённее с каждой секундой.
— Откуда тебе знать?
— Потому что, Эйнштейн, я бы его учуяла. Я работаю в кофейне и... это что, кофе? — спросила я, почувствовав в воздухе аромат кофейных зёрен. Глаза распахнулись, и я увидела перед собой металлическую походную кружку.
— Ловко, — сказала я, — спрятал в металлическую кружку. Но почему походная? И какого лешего ты будишь меня на чёртовом рассвете... да ещё в мой день рождения? — я прикоснулась губами к кружке и сделала первый утренний глоток, готовясь получить чёрную жижу, учитывая, кто её варил.
— Вау! Как вкусно! — воскликнула я, в изумлении посмотрев на кружку.
Август засмеялся.
— Постараюсь не принимать слишком близко к сердцу твоё изумление.
— Извини! Это, правда, вкусно! Но не объясняет, почему я не должна спать прямо сейчас.
— Это твой день рождения, — сказал он, словно это и было объяснение.
— И..?
— Я обещал, что это будет лучший день в твоей жизни.
— И лучший день в моей жизни начинается в шесть утра? — спросила я, уставившись на часы на прикроватной тумбочке.
— Ага! А теперь тащи свой зад в душ! — он шлёпнул меня по заднице и ухмыльнулся. — Мы выезжаем через час.
***
— Проклятье! Ну почему здесь уже такая толпа? — спросил Август, когда мы, наконец, вывернули на парковку лесопарка Мьюир Вудс (прим. Мьюир Вудс или Мьюирский лес — национальный заповедник к северу от Сан-Франциско. Знаменит тем, что основу его составляет секвойя — одно из самых высоких деревьев на планете).
Парковка была полностью забита. В восемь утра.
— Потому что это Мьюир Вудс, — сказала я с легкой усмешкой.
— Знаю, но я думал, что выехав на чёртовом рассвете – как ты мило выразилась – мы избежим туристов.
Я встряхнула головой, стараясь не рассмеяться.
— Неа. Ты лишь присоединился к толпе идиотов, несущихся сюда со всех ног на чёртовом рассвете.
— Что ж, твою мать.
— Если проедешь дальше, вниз по улице есть ещё парковка, — я показала на длинную изгибающуюся улицу, по которой мы ехали до поворота на парковку.
— Надеюсь, ты не против прогуляться, — нахмурился Август.
— Здесь? Конечно, нет, — улыбнулась я. Он двинулся по дороге дальше, увидев небольшое свободное место. Небольшое усилие, параллельная парковка – и через несколько минут мы уже шли, взявшись за руки, ко входу. Старая добрая камера висела у Августа на шее.
— Спасибо за всё это, — сказала я, глубоко вдыхая чистый воздух.
— Я знаю, что тебе понравится здесь, и, как я и сказал, это будет лучший день в твоей жизни, — напомнил он с самодовольной ухмылкой. Она тронула уголки его глаз маленькими морщинками, которые мне так нравились. Заглядевшись на их удивительное сочетание с ореховыми глазами и рельефной челюстью, я едва не врезалась в толпу впереди, выровнялась и снова пошла вместе со всеми.
— У тебя свисает слюнка... вот здесь, — засмеялся он, отмечая мою рассеянность.
— Заткнись.
Мы дошли до деревянного домика администрации, чтобы купить билеты. Я столько раз была с ним здесь, что само это место казалось нашим.
Словно мы вернулись домой.
Но для него это всё было словно впервые.
Столько прекрасных воспоминаний было утеряно.
И понимание того, что прежде чем создать новые воспоминания, ему пришлось потерять всё прошлые, словно бы промыть мозги, это причиняло боль. Чувство вины за то, что он потерял все воспоминания детства: его родители, семья... причиняло боль. Много боли.
Если бы я знала, что это единственный способ вернуть обратно того мужчину, что я знала прежде, до того как деньги и власть захватили его, выбрала ли я ему такую жизнь? Был бы это эгоизм с моей стороны, желать кому-либо такую жизнь, только чтобы вернуть человека, которого я помнила?
Это был один из тех вопросов, что я продолжала задавать себе, хотя уже знала ответ.
Однажды я была безнадёжно влюблена в монстра и сейчас с радостью вернула бы его обратно.
Любить было так просто. Жизнь же, напротив, была воплощением хаоса.
— Скажи, почему тебе так нравится это место? — спросил Август, после того, как пожилой мужчина в окошке продал нам билеты. Он следовал маленькой карте, на которой были указаны разные тропы и указатели вдоль пути, а я просто наслаждалась воздухом. Мне не нужна была карта, чтобы указывать мне дорогу.
Я бродила по этим извилистым тропинкам столько раз, что невозможно сосчитать.
— Этот запах, — ответила я.
— Тебе нравится запах?
— Да... вдохни поглубже, — посоветовала я, присматривая для нас местечко на обочине. Я наблюдала, как он в изумлении покачал головой, когда встретился со мной взглядом, но парень всё же сделал, как я сказала, и глубоко вдохнул, впуская в лёгкие горный воздух.
— Что ты чувствуешь? — спросила я.
— Воздух? — ответил Август, с кривой усмешкой.
— Серьёзно? И всё?
— Горный воздух? — уточнил он, наблюдая за тем, как я делала глубокие вдохи, спускаясь по тенистой тропе. — А что ты чувствуешь?
— Всё, — ответила я. — Освежающий аромат дерева, резкий запах земли с привкусом чистой струящейся воды. Это лучший освежитель воздуха, который только можно купить за деньги, но невозможно упаковать в бутылку, потому что его невозможно повторить.
Он ничего не ответил, и мы прогуливались по тропе между деревьями, а Август делал снимки. Остальные обходили нас – семьи, пары и даже несколько школьных групп, тыкающие пальцами вверх, разглядывая гигантские секвойи. Выезд из города был лишь в получасе езды, но вступая сюда, ты словно оказываешься в другом мире. Настолько далёком от шума и суеты, что казалось, лес дышал уединением и не потревоженным спокойствием. Даже носящиеся туда-сюда по дорожке школьники не могли лишить меня чувства умиротворения, которое всегда возникало в этом месте.
— Что ещё? — спросил Август.
— Что? — переспросила я, вглядываясь в небольшой островок неба между деревьями.
— Что ещё тебе нравится здесь? — мягко спросил он.
Я оглянулась, пытаясь выбрать что-то одно. Мне нравилось здесь всё, абсолютно всё. Уединение. То, как я чувствовала себя здесь. То время, что мы проводили с ним здесь так давно.
— О, это здесь, я покажу, — сказала я, потащив его за собой вдоль тропы. Мы подошли к одной из моих любимых отметок. За многие годы из-за штормов или из-за засухи здесь повалилось множество деревьев, и вместо того, чтобы передвигать их, департамент лесничества обычно оставлял их там, где они упали, если это не мешало тропе или не создавало угрозу безопасности. В этом случае, самое старое дерево разрезали напополам, чтобы продемонстрировать невероятные годичные кольца гигантской секвойи.
— Здесь, — сказала я, указывая на дерево со множеством колец. Здесь было несколько отметок, указывающих на значимые исторические события, которые произошли почти тысячу лет назад. — Когда я стою здесь и смотрю на это дерево, то чувствую себя такой незначительной.