Он умолк – несомненно, не знал, что можно продать огру. Помимо страха, его охватило профессиональное рвение. Я ощутила и то и другое.
Несмотря на рубаху и штаны, я сделала реверанс, постаравшись, чтобы вышло как можно грациознее.
– Превосходные… – он пару раз моргнул, – гм… платья больших размеров.
Пожалуй, в женской одежде я выглядела бы не так ужасно, но у меня не было ни гроша.
– Я госпожа Эвора, целительница. – Я взмахнула ресницами. – Для друзей просто Эви.
– А, госпожа Эви. Вы лечите, а значит, разумеется, не убиваете.
Я улыбнулась, забыв про клыки:
– Вот именно.
Его страх перехлестнул через край.
– Вы позволите удалиться?
Я попятилась. Еще бы! Ему не хочется болтаться тут со мной.
Он направился к своему ослику, и у того задергался хвост. Похоже, ослик побаивался хозяина. Господин Питер взобрался на него и дернул поводья. Ослик двинулся шагом – в ту сторону, куда направлялась и я.
Я снова свернула с дороги. Одиночество нахлынуло с новой силой, хотя ничего не изменилось.
Я шла, шла и думала о любви. Я любила двух человек: маму и Чижика. Разумеется, я любила маму, потому что она была моя мама, но не только: еще и за то, что она такая добрая, хорошая и любит меня.
Отец умер от колик, когда мне было четыре. Наверное, именно поэтому я решила стать знахаркой – чтобы не дать маме умереть от колик и всего прочего. За это время я вылечила десятки случаев колик с помощью пюре из капусты, кориандра и розмарина. Отца я почти не помнила.
Чижика я тоже любила – за то, что он добрый и хороший, и за то, что мы такие старые друзья, и за то, что он часто болел или считал, что болеет. Каждой знахарке на заре карьеры нужен такой пациент. Кто, кроме Чижика, обратится к двенадцатилетней целительнице?
И мне с ним было хорошо. Он любил длинные романы, и я тоже их любила – как и учебники по медицине. Увлеченно слушал мои рассказы об интересных случаях. Помогал в аптеке: растирал травы, скатывал бинты, следил за отварами на плите, чтобы не убежали.
Но это ведь какая-то скучная любовь.
Примерно год назад мы с мамой сидели в гостиной, когда Чижик уже ушел домой. Я рылась в книжном шкафу в поисках трактата, который куда-то задевала.
– Ты похожа на меня, – заметила мама. – Твой отец никогда ничего не терял.
– А ты очень его любила? – выпалила я.
Я была уверена, что да, но она никогда не говорила этого.
Мама очиняла себе новое перо для письма, но тут отложила ножик.
– Эви, мне довольно было увидеть его, как у меня сразу повышалось настроение. Стоило ему прикоснуться к моей руке, и у меня кружилась голова и колотилось сердце.
У меня есть травы точно с таким же действием.
– Но ты любила его?
– Взгляни на меня.
Я повернулась от шкафа.
– Эви, милая, я любила его. Я уважала его. Мы были лучшие друзья. Наша дружба сияла ярче золота в его плавильной печи. От него у меня мурашки бежали по спине.
При виде Чижика со мной никогда такого не случалось.
А во время краткого разговора с господином Питером – случилось.
Глава шестая
Должно быть, господин Питер отправился торговать с эльфами, а значит, мы, вероятно, снова встретимся, когда я буду возвращаться в Дженн в обличье огра, умеющего убеждать.
Год назад я лечила мальчика-эльфа по имени Агаллен. Он приехал в Дженн с родителями, и у него появилась сыпь. (Кожа у эльфов меняет цвет в зависимости от времени года, и иногда при этом появляются зудящие пятна.) Агаллен не говорил по-киррийски, но этого и не требовалось – он просто показал на шею и локти. Я помазала пятна притиркой из калгана, имбиря и куркумы, а он все это время не сводил с меня глаз.
Через три дня он вернулся – без всякой сыпи, зато с подарком, тем самым бюстом, который теперь лежал у меня в сумке, – статуэткой из серого камня, точным подобием меня тогдашней.
Вид у каменной девушки был серьезный – сама я никогда не видела себя такой в зеркале. Мама сказала, что это превосходный портрет, а я прехорошенькая. Пришлось признать, что горбинку на носу Агаллен передал идеально. Теперь там рос пучок шерсти.
К середине дня голый пейзаж смягчился, снова начался лес. Я уже не видела дорогу, поэтому взяла правее, но прошло пятнадцать минут, а дорога так и не появилась.
Я остановилась. Впереди я ощутила целый вулкан ужаса, прикрытый тоненькой крышечкой доверия. Доверие – это значит, что кого-то поймали огры.
Огры! Что они чувствуют, я не улавливала – только чувства пленника. Я двинулась дальше, изо всех сил подавляя собственный вулкан ужаса.
Вдруг этот страх исходит от господина Питера? Вдруг я его спасу? Заслужу его благодарность?