Словом, к отцу Михалику идти не годится. Еще и потому, что Тарик, все обдумав этим утром, твердо решил пока что взяться за дело самолично — ну, не совсем чтобы в одиночку... Пережитый ночью страх давно растаял, улетучился, как утренний туман, и впереди забрезжило приключение, какого, чем угодно поклясться можно, ни один мальчишка не переживал — разве что в книгах Стайвена Канга. Может статься, это окажется опасным, но пока что незачем пугаться всерьез, ничего особенно жуткого не произошло: голуби передохли, молния попортила крышу церкви и сбила символ Создателя (теперь видно, что он, оплавленный и покореженный, почерневший, лежит под стеной, лишь кое-где позолота проглядывает сквозь гарь). А от клятой пантерки удалось отбиться довольно легко. Будь старуха в силах навредить ему всерьез, уж так просто не убежала бы, даже с отрубленным ухом смогла бы что-то такое изладить. В одной из книжек Стайвена Канга черного чародея храбрые мальчишки (чья ватажка во многом напоминала ватажку Тарика и другие ему хорошо знакомые) изничтожили, лишь заманив на дроболитную башню и столкнув в огромный чан с расплавленным свинцом, — а до того и шкуру ему опалили в полудюжине мест, и глаза лишили, и руку перебили, но он по-прежнему их преследовал до самой башни целую неделю...
Да вдобавок еще ничего не выполнено из того, что он задумал. А ведь старший брат говорил: толковый офицер пошлет своих солдат на врага не раньше, чем досконально выяснит о враге все — где засел, каким числом, есть ли конница и пушки, успел ли построить походные укрепления, ждет ли подкреплений. Вот и здесь надлежит действовать по-военному...
Он огляделся. Улица была почти пуста, ни одного взрослого. Очень может быть, многие, кто остался дома, еще не знали о ночном происшествии: утреннего пастырского снова сегодня нет, а те, кто ушел работать, еще не вернулись и не рассказали домашним. Даже Хорька не видно, хоть он и обожает покрасоваться там, где что-то произошло (впрочем, ясно, что буйство стихий небесных ему не по зубам и не по обязанностям). На другой стороне улицы скучковалось с полдюжины вездесущих Недорослей, без которых ничто не обходится, глазеть готовы на что угодно, сопляки...
Церковный двор, разумеется, не огорожен, вокруг церквей заборов не бывает (говорил же святой Берамо: «Пастырь не должен отгораживаться от паствы изгородью»). На церковном дворе имелся только один взрослый, коего, впрочем, к обычным взрослым не отнесешь. Дергунчик6 Ягуф сидел на корточках у рухнувшего шпиля, поглаживая оплавившееся, утратившее позолоту навершие, и его лицо (та невеликая часть лица, что свободна от буйно разросшейся бородищи), как обычно, что бы ни происходило вокруг, оставалось лишенным мыслей и чувств, как у младенчика. Ягуф был здесь — ив каком-то другом мире, неизвестном и непостижимом; даже есть ли он, другой мир, — совершенная загадка...
Ягуф прижился здесь еще в те времена, когда родители Тарика только начинали дружить, совсем юные. Дергунчиков в столице было немного, меньше дюжины, — их вообще было немного, не в каждом городке, да еще по дорогам и деревням ходили бродячие (Тарик их видел и на Королевских Шляхах, и в одной деревне). С незапамятных времен считалось, что они угодны Создателю, временами даже говорящему их устами. Тарик ни с кем это, разумеется, не обсуждал, но про себя удивлялся этой всеобщей уверенности — все как один скорбные умом, дергунчики никогда не говорили длинных и внятных пастырских поучений, все их речи были короткими, путаными и бессвязными, так что не всегда и удавалось проникнуть в смысл. Но так уж исстари повелось, следовало это принимать как есть. В одном-единственном случае дергунчиков безжалостно карали: если они (сам Тарик никогда с таким не сталкивался) начинали прорицать грядущее и для держав, и для каких-то начинаний, и для людей. Известно же, что грядущее ведомо одному Создателю, — вот и получается, что человек, взявшись его объявлять, грешит несказанно. Еще во времена сурового короля Магомбера изобличенных прорицателей, гадальщиков и ворожей жгли на кострах. Нравы с тех пор смягчились, но в ходу остались плети на площадях, а после наказания виновники куда-то исчезали — говорят, их отправляли на самые глухие окраины королевства. И все равно упорно ходили слухи, что до сих пор там и сям сидят, затаившись, ворожеи на грядущее, к которым не так-то просто найти дорогу, — и тот, кто будет уличен в хождении к ним, сам получит плетей...