Тарик обернулся в ту сторону. Ага, вот эту встречу никак не назовешь неприятной, это вам не Хорек, которого век бы не видеть...
Перед ним стоял старый дружище Фишта, и на его симпотной веснушчатой физиономии сияла широченная улыбка. На нем красовался синий мундир морского офицера, отглаженный идеальнейше. Конечно, все эмблемы, нашивки, шитье с воротника и рукавов спороты, а вместо форменных гербовых пуговиц аккуратно пришиты начищенные, блескучие, но все же сугубо сухопутные, «сушняко-вые» пуговицы — так что ухарь Фишта нисколечко не попадал под регламент «О незаконном ношении неподобающих мундиров», и ни малейших неприятностей ему опасаться не следовало.
А рядом с ним, политесно держа под ручку, стояла довольно молодая девица, темноволосая и сероглазая, очень даже симпотная и стройная, в розовом шелковом платьице с кружевами, и бляхи на шее у нее не было — вряд ли дворянка (хотя по платью и может сойти — богатое платье, и кружева дорогие), но уж, безусловно, не простолюдинка. Может, та самая?
— Душевно рад, мой молодой друг! Решили в сопутствии очаровательной девичеллы посетить ярмарку? Отличное времяпровождение, право, и у вас на суше есть достойные места. Разрешите вам представить: Сюзани Палатой (девица поклонилась). Благороднейшее ремесло имеет честь представлять: несет свет знаний юным.
Точно, та самая Титорша — что ж, очень даже ничего. Прохиндей Фишта держался так осанисто и так церемонно изъяснялся, что не только перед девицей мог сойти не то что за навигаре — за капитана. Так что Тарик ему подыграл, ответил в тон:
— Душевно рад вас видеть, мой почтенный друг. Разрешите вам представить: Тами...
Он спохватился, что не знает ее фамилии, но Тами тут же выручила, видимо по наитию:
— Просто Тами, представления с фамилией по младости годочков пока что не заслужила. Но ведь и так вполне политесно?
— О, безусловно! — отозвался Фишта. — Это мы, скучные мужчины, всю жизнь прикованы к одной-единственной фамилии, а у девушек, особенно столь очаровательных, как Сюзани и вы, фамилия — категория зыбкая, ее предстоит сменить, и, я так думаю, довольно скоро...
Титорша глядела на него прямо-таки восторженно. Интересно, как он от этой отделается? — подумал Тарик, прекрасно знакомый с галантными похождениями Фишты. У нее на личике агромадными буквицами написано, что свою фамилию она не прочь сменить на фамилию бравого моряка, пусть и отставного. А ведь отделается, у него по-другому не бывает, всякий раз удается...
Тами засмеялась:
— Признаться, меня и моя фамилия устраивает, не вижу надобности ее менять, да и рановатенько... Тами Талерош.
Фишта есть Фишта. На Тами он смотрел ясным взором знающего самое галантное обхождение ценителя морей, не способным возмутить и самую благонравную даму, но прекрасно знавший его Тарик не сомневался: записной сахарник порта давно в мыслях снял с Тами платьице и не торопился надевать назад. Признаться, это наполнило законной гордостью: пусть длиннющий перечень любовных побед Фишты впечатляюще выглядит перед Тариком, вовсе пока что таких побед не имевшим, но то, что Фишта видел его с красавицей Тами, наглядно доказывает: Тарик не такой уж
сопленосый юнец, коли уж такая девчонка с ним гуляет, и эта училка, право же, в сравнении с Тами проигрывает!
— Вот кстати, мой молодой друг, — Фишта выглядел несколько озабоченным. — Вы не забыли, что мы так и не обсудили до конца то важное и секретное дело?
О чем это он, Тарик понятия не имел, но не потерялся и браво ответил в тон:
— Разумеется, мой почтенный друг! Как я мог забыть, когда речь шла о деле столь важном и секретном?
— Отрадно видеть, что вы даже посреди беззаботного ярмарочного веселья помните о серьезных делах, — сказал Фишта и одарил обеих девушек ослепительной улыбкой. — Милые дамы, поскучайте несколько минуток, пока мы с моим молодым другом завершим разговор о том, что не предназначено для посторонних ушей, даже ваших...
И уверенно, не оглядываясь, пошел в сторонку на зады торговавшей иноземным хрусталем лавки. Тарик следовал за ним, заранее ухмыляясь, — угадывал, зная Фишту, какой будет разговор.
Так оно и оказалось: не без горделивости на плутоватой физиономии Фишта поинтересовался с ходу:
— Ну, какова юбчонка?
Тарик изобразил известный знак восхищения, подняв руку с прижатым к ладони большим пальцем, и искренне сказал:
— Очень даже ничего, вкусняшка натуральная. Титорша?
— Ага, — Фишта жмурился, как сытый кот. — До рассвета ее драл сегодня со всей душой. Деваха — огонь! Все умеет. Веришь, нет, в ротик затягивает по самый корень, а вторым заходом и погремушки. На бадахарские штучки обещала нынче ночью согласиться.