Маманя покончила с завтраком первая и сказала: она сегодня затевает большую стирку, пойдет замочит белье, а посуду вымоет
потом — Нури с утреца будет занята в огороде. Когда она ушла, папаня посмотрел на Тарика словно бы с затаенным лукавством и, шумно прихлебывая чай, сказал:
— Ну, Тарик, радуйся: через неделю поедем-таки в Кудрявую Межу и пробудем там дня два. Вчера на лавку прислал письмо земан. Телята нагуляли мясца, можно их торговать. Того ротозея-пастушонка как следует отходили розгами и к скотине больше не подпускают, так что можешь радоваться...
С напускным безразличием Тарик сказал:
— А чего ради особенно так радоваться, папаня? Нет, я всякий раз рад в деревню поехать, но чтоб так уж от радости прыгать...
Папаня оглянулся на приотворенную кухонную дверь и немного понизил голос. В глазах у него играла та же лукавинка:
— А дочка земана? Как бишь ее? Сдается мне, у вас очень даже слаживалось...
— Да с чего вы взяли, папаня? — пожал плечами Тарик с видом полнейшей невинности.
— Притворяйся больше! — фыркнул папаня. — Хоть я и был тогда в растрепе чувств из-за нежданного телячьего падежа, однако ж сразу заметил, едва мы с земаном в дом вошли: пока нас не было, вы там время зря не теряли. Ну, положим, девчонка имела вид самый невиннейший — ну да юбчонки этому с ранних лет учены. А вот ты, сынуля, был малость встрепанный и словно бы недовольный. Мы, мужики, никогда не умеем так искусненько чувства прятать... Вольничали, а? Да ладно, и так все ясно, чего там. Ладно, говорится же, что сын не дочка, в подоле не принесет... Так что скоро свидишься со своей зазнобой, и будет у вас аж два денька. А насчет осторожности в этих делах, чтобы не вышло тяжеленья, я тебе совсем недавно растолковывал, когда стало ясно, что ты уже кой к чему годный... Или не рад? Девчонка симпотная, хоть, чует мое сердце, егоза еще та — ну так у незамужних это даже и достоинство... Тебе к ней, ежели рассудить, не свататься. И парень смолоду погулять должен. Но только смотри, — поторопился он добавить. — Скажу тебе как большому: я в молодые годы изрядно
погулял, а потом нашел такую, что двадцать годов от нее гулять не тянет... — Он снова посмотрел на кухонную дверь, на сей раз с некоторой мечтательностью. — Веришь?
— Верю, папаня, — ответил Тарик.
Искренне это сказал, вспомнив то, что наблюдал ночью, — никак не похоже, чтобы Дастер и Делла друг другу прискучили, счастливчики...
— Так что готовься вскорости в дорогу, — сказал папаня. — Рад?
— Еще как, — сказал Тарик.
Вот на сей раз он откровенно кривил душой — белый свет сошелся на Тами, и он поймал себя на том, что начисто забыл даже имечко этой егозы из Кудрявой Межи. Однако папаня, похоже, ничего не заметил, сказал удовлетворенно:
— Вот и готовься к дороге. Подарочек ей какой-нибудь прихвати, что-нибудь такое городское, чего в деревне нет. Поел? Ступай в огород, тебе сегодня две бочки накрутить. Я-то думал, гроза будет с ливнем, сами наполнятся, а обернулось иначе — посверкали молниями тучи и уползли. Ну, бывает и так... Ступай.
— А больше сегодня ничего не надо по дому, папаня? — спросил Тарик уже от двери.
— Ничегошеньки. Так что можешь до темноты шлындать. — Он лукаво подмигнул: — А то и по темноте. Мать говорила, ты на новую, на гаральяночку, глаз положил?
— Да ну, так уж и положил... — сказал Тарик. — Еще незнамо, будет ли она со мной дружить или прислонится к другому... Ничего еще не решено...
— Ну, авось ты и в этом везучий, в меня... — Отец снова подмигнул, но продолжал серьезно: — Только посматривай. Девчонку я не видел, а дядю ее видел: когда шел в лавку, он как раз со двора выезжал верхом. Мужик, сразу видно, хваткий и решительный, как все гаральянские егеря. Навидался я их. Это наш, уличный, в случае чего тебе просто по шее накостыляет, а гаральянец очень даже свободно может и уши отрезать или еще что-нибудь... Горячий народ,
по своим ухваткам живет, а они не всегда с нашими и совпадают, посуровее будут... Учти.
— Непременно учту, — пообещал Тарик, и в самом деле склонный отнестись к предостережениям папани серьезно: кому неизвестно, что гаральянцы — народ вспыльчивый и своеобразный, со своими ухватками. Однако искренности ради нужно сказать, что он, если у Байли кончится впустую, отступать не собирался. Дело не только в том, что Тами красивущая: приятно возбуждало ощущение неясной опасности — ничего похожего на прежнее, тут совсем другое — ухаживать за девчонкой, чей дядя может запросто гоняться за тобой с кинжалом за что-нибудь совершенно безобидное по городским меркам. Очень может быть, что книжки не врут, когда пишут, что ценнее и приманчивее всего та девушка, из-за которой нос к носу приходится сталкиваться со всевозможными опасностями...