— Сильвестре… не является вашим родным сыном?
— Да, но… Я плачу вам не за то, чтобы вы в этом копались.
— Конечно. Но это очень важно. Мне нужна полная картина. Как можно более полная.
— Так что вы хотите узнать?
— И родным сыном вашего мужа он тоже не является?
— Моего бывшего мужа, инспектор? Нет, не является. Мы его усыновили.
— Развод? А почему вы оставили фамилию мужа?
— Были причины личного характера.
— Как давно вы его усыновили?
— Немногим больше года.
— Значит, тогда ему было шесть.
— Я никогда не была уверена в этом, инспектор. Вы сами его видели.
— Но он был без сознания. Извините, вы можете объяснить мне мотивы усыновления?
Донья Илеана опустила голову:
— У меня не может быть детей, инспектор.
— Понимаю, — Растелли внимательно посмотрел на нее. — Извините.
— Ничего. Это все, что вы хотели спросить?
— Нет. Кто настоящий отец ребенка?
— В данном случае ничем не могу помочь. Всем занимался Фаустино. Я не хотела ни во что вмешиваться. Это важно?
— Как знать.
— Так выясните сами.
Мириам с кофе застыла на пороге. Донья Илеана знаком попросила ее немного подождать, но девушка сделала вид, что не поняла ее.
— Вы просите меня начать расследование против вашего бывшего мужа?
Прежний муж доньи Илеаны был молодой и очень известный (своей амбициозностью) предприниматель из числа самых «крутых». «Та еще штучка», — подумал Растелли.
— Нет, конечно же, нет, — сказала донья Илеана. — Но, скажем так, и не запрещаю.
Вошла Мириам, сказала что-то по поводу музыки, поставила на мраморный стол чашки с ароматным дымящимся кофе, подмигнула инспектору и снова исчезла за дверью.
Донья Илеана снова включила музыку.
— Полагаю, вы хотите получить свой чек?
Растелли почесал затылок:
— Мы так договаривались.
Сеньора села за стол, вынула чековую книжку Военного банка, торжественно открыла ее, вписала на имя Растелли пятизначную цифру и вывела замысловатую (признак некоторой неуверенности в себе, подумал детектив) подпись.
11
Инспектор медленно разворачивал свой старый «БМВ», съезжая с узенькой полосы, ведущей к банкомату Военного банка. Перегнувшись через пассажирское сиденье, он засунул за обивку дверцы (где хранил и свой пистолет) пачку банкнот, которые только что пересчитал. Потом выехал на бульвар Либерасьон, на шоссе Инкапье и поехал в сторону Лас-Америкас — «наша прекрасная Авенида-де-Лас-Америкас, которая ни в чем не уступает своей нью-йоркской сестре». (Ха-ха!) Для инспектора название это ассоциировалось со знаменитой школой «Лас-Америкас» в Северной Каролине, где самые кровожадные из гватемальских офицеров проходили спецподготовку: методы завоевания доверия гражданского населения, промывка мозгов, пытки.
Именно здесь, в редком леске ливанских кедров, что тянется вдоль Лас-Америкас, лет тридцать назад были обнаружены трупы первых жертв политических зачисток, вспомнилось инспектору. Он отвел взгляд: безумного вида женщина, молодая, смуглая и очень грязная, задрала юбки и присела под деревом справить большую нужду.
Когда он поравнялся с новым супермаркетом, ему пришлось снизить скорость — слишком много машин. Медленно продвигаясь вперед, он рассматривал то, что находилось справа: бутик свадебных платьев, ресторан «Монголия», торговый центр, перенесенный сюда прямехонько из США; слева — людей на бульваре: уличных детей, попрошайничающих или предлагающих розы и жвачку, торговцев кокой, вышедшие на прогулку почтенные семейства, служанок, которые наконец-то дождались выходного и теперь обнимались, прячась за деревьями, со своими пылкими возлюбленными, продавцов воздушных шаров, сахарной ваты, трещоток, хот-догов, тамалей, ачилады и всех мыслимых напитков из маиса. В нескольких метрах от площади Колумбии инспектор припарковал свой «БМВ», заглушил двигатель и направился к находившейся неподалеку площадке проката лошадей.
Город Гватемала, полицейский город.
По тем или иным причинам десятки тысяч гватемальцев заняты тайным доносительством. Любой из твоих знакомых может оказаться осведомителем, секретным агентом.
Среди гулявших в парке инспектор заметил не меньше дюжины таких. Семеро были дети в возрасте от пяти до двенадцати лет. Женщина, торговавшая мылом, вполне могла оказаться (хотя полной уверенности у него не было) осведомителем страшного Второго отделения военной контрразведки. Еще он заметил нескольких телохранителей (эти часто оказываются двойными агентами), сопровождавших детей, матери которых ждали неподалеку, в автомобилях с тонированными стеклами.