Я осторожно подтянул лодку. Она прыгала и рвалась на цепи как одержимая, и нам не сразу удалось выгрузить фотоаппаратуру на берег.
Мы стояли на острове Осборн, имеющем в длину всего лишь 110 метров. Его мыс, черным пальцем выдававшийся в бурное море, показывал точно на юг, на остров Худ — выжженный клочок суши, покрытый, по-видимому, только редким кустарником. Справа налево на мыс накатывались длинные волны, с грохотом разбивавшиеся о камни. У острия мыса встречные ряды валов с яростью набрасывались друг на друга, так что высокие столбы пены вскидывались чуть ли не к облакам. Захватывающее зрелище это мгновенно заставило меня забыть о жгучей боли, какую я испытал, как только соленая вода коснулась многочисленных ссадин на моем теле.
Я хотел было двинуться в глубь острова, как в нескольких метрах от меня коричневая глыба, которую я принял за кусок лавы, вдруг зашевелилась.
На меня смотрел молодой морской лев. Лишь тут я заметил, что весь мыс усеян его собратьями. Повсюду между обломками лавы лежали самки и детеныши — всего 24 взрослых животных и примерно столько же малышей. Почти все спали. Одни лежали на спине, другие на боку, вытянувшись или свернувшись калачиком, третьи заснули сидя. Над всей колонией разносилось мирное посапывание. Время от времени одна из самок громко фыркала, мотая головой, — ей в нос забралась муха. Только самец, которого мы увидели из лодки, не покидал своего поста в воде. Явно встревоженный, он плыл за лодкой, которая удалялась от берега.
Я осторожно прыгал с камня на камень. Многие поколения морских львов, скользившие на пути к морю по скалам, отполировали их до блеска. Близ самой воды, на камнях, окатываемых солеными брызгами, сидели панцирные моллюски — плакофора и большие сифонарии. Движимый любопытством, я попытался поднять одну сифонарию, но, почувствовав прикосновение моих пальцев, она присосалась к камню так прочно, что я не смог оторвать ее, как ни старался.
Я вспугнул целую стайку крабов изумительного красного цвета с выпуклыми светло-голубыми глазами. Убегая, они не забывали грозить кому-то красными клешнями с опущенными концами, держа их как щит перед собой и с вызовом то подымая, то опуская их. Сделав несколько шагов, я оказался перед толстой морской львицей, развалившейся на большой четырехугольной глыбе, словно статуя на пьедестале! Она спала, спокойно сложив широкие передние ласты на груди. Светло-каштановый мех красиво выделялся на фоне черной мездры. Перед ней на земле сидел детеныш. Задрав голову кверху, он, причмокивая, усердно тянул молоко из материнского соска.
Я сделал неосторожное движение, и мать немедленно открыла глаза, да и малыш встревожился не на шутку. Две пары круглых глаз уставились на меня с выражением безграничного удивления. Мне казалось, что я отчетливо вижу, как напряженно работают маленькие мозги, пытаясь найти объяснение случившемуся. Но в то время как мать недоуменно терла себе нос ластом, малыш нашел выход из положения. Он поспешно перелез на другую сторону камня и покусывал мать в спину до тех пор, пока та также не отвернулась от меня. Мир был восстановлен. Самка, больше не оглядываясь в мою сторону, спокойно задремала, а малыш, судя по донесшемуся до моего слуха довольному чавканью, продолжал трапезу. Только на отдаленных островах животные еще могут вести себя подобно страусу, прячущему голову под крыло.
Несколько большую осторожность проявила соседка моей новой знакомой. Она долго вопрошающе глядела на меня, потом, видимо, в ее голове зародилось сознание какой-то опасности, она поднялась, зевнула во всю ширь пасти и громким ревом позвала за собой отпрыска, очевидно совсем недавно появившегося на свет. Крошечный, беспомощный, он с трудом держал тяжелую голову. Переваливаясь с боку на бок, он последовал за матерью. Пройдя метра три, она вновь обрела душевный покой, еще раз широко зевнула и улеглась. Малыш же в полном изнеможении опустился на землю за несколько шагов до нее.
Ученые достаточно давно знают из сообщений путешественников о морских львах, обитающих на Галапагосах, но лишь с 1953 года стало известно, что открыт особый вид, распространенный только в этом уединенном уголке. До того времени в науке было принято ошибочное мнение, будто это морской лев вида Otaria jubata. А между тем морской лев с Галапагосов мало похож на своего южного собрата! И тем не менее ошибка долго кочевала из одной монографии в другую, пока ее не обнаружил норвежский исследователь Эрлинг Сивертсен при изучении черепов из хранящейся в Осло коллекции. Он назвал обитателей Галапагосов Zcilophus wollebaeki в честь норвежского зоолога Вольбека. Так было открыто новое млекопитающее. Довольно редкое событие для XX века! Вновь открытый вид имеет сходство с калифорнийскими морскими львами. Кроме него, на Галапагосах водятся еще котики Arctocephalus galapagoensis. После длительных поисков мы обнаружили и это редкое животное. Но об этом немного позднее.