Альбатросов было немного. Я насчитал всего четырнадцать взрослых птиц и пять птенцов. Стоял октябрь, а в этом месяце альбатросы не спариваются. В марте птенцов было бы больше. Большинство альбатросов токовало. Это выглядело очень забавно, я сел около одной пары и принялся наблюдать.
Оба начали одновременно: медленными раскачивающимися шагами они танцевали, и в такт движениям каждый раз глубоко склонялись к тому боку, который выставляли вперед. При этом они так сильно опускали голову, что устремленный к земле клюв касался плеча. После непродолжительного танца птицы остановились одна против другой и начали быстрыми боковыми движениями головы соприкасаться клювами. Вдруг один альбатрос поднял клюв кверху и хрипло затрубил. Его партнер поступил точно так же, но затем, нагнувшись, вытянул клюв вперед. Ему ответили широко раскрытым клювом, который, впрочем, тут же со стуком сомкнулся. Впечатление было такое, будто альбатрос усмотрел угрозу в поведении партнера, и мне думается, что «указующий» клюв и в самом деле обозначает угрозу. Если я прав, то ответное постукивание клювом следует толковать как оборонительный жест. Ведь птицы нередко проявляют в брачных танцах признаки агрессивности. Объясняется это тем, что сначала они, очевидно, испытывают страх и робость и только постепенно преодолевают эти чувства во время токования. По сути дела, смысл токования в том и заключается, что оно помогает птицам избавиться от страха.
Между тем альбатросы принялись стучать клювами, как это делают аисты, и вытягивать вперед шеи. Постучав, они неизменно поднимали рывком шею, так что она становилась трубой, и, издав протяжный крик, вскидывали вверх голову. Однако клюв птицы по-прежнему был обращен к партнеру. Пока один стучал, его визави касался клювом плеча партнера и застывал в этой позе. Когда прекращал первый, наступала очередь второго. Он закидывал голову и быстро барабанил половинками клюва одна о другую.
Закончив стучать, птицы снова потерлись клювами, низко поклонились, и каждая прокричала «го-го-го-го!», после чего обе уселись на землю, показывая этим, видимо, что они готовы вить гнезда. Они опять потерлись клювами, а затем погладили друг другу горло и затылок и заботливо причесали отдельные перышки. Так птицы некоторое время занимались туалетом. Наконец они встали, и все началось сначала. Я не заметил строгой последовательности в порядке «па», но мне показалось, что движения танцующих становились все более синхронными, так что в конце концов они одновременно поднимали головы, постукивали клювами и склонялись в поклоне.
Только немногим из забавных фигур брачного танца я мог найти объяснение. Поза импонирования — вытягивание совершенно прямой шеи кверху — очень распространена среди птиц. Серые цапли, приветствуя, делают подобное движение. Возможно, это церемониальное выражение дружественных намерений. Во всяком случае, такое толкование — его дал большой знаток птиц Оскар Хайнрот — вполне убедительно. Этот жест, как мы уже показали на нескольких примерах, прямая противоположность позе угрозы.
Склоняясь в глубоком поклоне, альбатрос, по-видимому, совершает ставшее ритуальным движение, которым указывает место, пригодное для гнезда. Взаимные похлопывания клювом, безусловно, порождены движениями, которыми альбатросы чистят друг другу перья на голове. Такое поведение птиц выражает готовность к «социальному» контакту, поэтому оно часто сопутствует брачным танцам или приветственным церемониям.
Какое большое значение вкладывают животные в эти жесты, показывают наблюдения Отто Антониуса, бывшего директора зоологического сада в Шенбруне. В числе экспонатов сада был персидский жеребец кулана. По необъяснимой причине некоторые служители зоологического сада и сам Антониус вызывали у животного приступы ярости. Завидев директора, кулан кидался в его сторону и в состоянии возбуждения впивался зубами в решетку, издавая крики, или же набрасывался на другого жеребца, посредством которого служители старались отвлечь его внимание и успокоить. В один из таких случаев строптивое животное повернулось к Антониусу крупом, так что Антониус смог достать до него рукой через решетку. Антониус воспользовался моментом и почесал жеребца у основания хвоста ключом от клетки. «Ласка» возымела волшебное действие. Жеребец мигом, словно его ударило током, оставил своего соседа в покое, всем своим видом показывая, что почесывание доставляет ему наслаждение. Антониус продолжил это занятие до тех нор, пока жеребец снова не обернулся к нему и не попытался его укусить. Но на сей раз вспышка длилась недолго да и носила, очевидно, символический характер — кулан вскоре отвернулся, ожидая, чтобы его вновь приласкали. С этого момента его отношение к директору радикально изменилось: завидев Антониуса, он уже не подлетал в ярости к решетке, а приходил в радостное возбуждение и поворачивался к нему крупом, явно надеясь, что тот его почешет.