На Чатаме Мануэль Кобос основал в 1869 году селение «Progreso», что означает «Прогресс». Первые жители, также осужденные, существовали тем, что собирали лакмусовый мох, из которого в то время добывали красители. В 1880 году Кобос разбил на острове большие плантации. Тремястами своими подданными, видимо всеми на континенте забытыми, он правил тиранически. Кобос даже чеканил свои деньги. За малейшие провинности он запарывал людей до смерти или расстреливал. Некоторых он высаживал на необитаемые острова. Такая судьба постигла некоего Камило Казанова, который провел больше трех лет в страшных лишениях на Индефатигебле. Казанова снабдили бочонком воды, двумя ножами и самой необходимой одеждой. Он питался сырыми черепахами и игуанами, нередко пил их кровь. В конце концов он даже умудрился построить себе хижину. За три с половиной года на остров дважды заходили английские суда, но напрасно Казанова умолял моряков взять его на борт. И лишь позднее он узнал причину проявленной жестокости: на другом берегу острова Мануэль Кобос велел поставить щит с надписью, предупреждавшей каждого, что здесь живет опасный преступник.
Нет ничего невероятного в том, что у несчастных жителей «Progreso» под конец иссякло терпение, и они зарубили тирана мачете на том самом месте, где он незадолго до того застрелил пятерых их товарищей.
Мощная волна переселенцев хлынула на Галапагосы в 30-е годы нашего века. Случившемуся немало способствовала книга Уильяма Биба «Галапагосы, конец света». Нарисованная в ней яркая картина полных очарования островов увлекла многих обездоленных людей, мечтавших обрести новую родину. Норвежец Гарри Рандалл разработал целый план колонизации островов. Совершенно ослепленные люди внимали только своим вожакам, которые убеждали их, что плодородная земля Галапагосов может легко прокормить и сто и тысячу человек. Никто будто и не слышал тех слов, что большая часть островов покрыта безжизненными пустынями, где растут одни кактусы, и что сам Биб страдал от недостатка воды и обилия острых камней. Люди отметали в своем сознании все, что могло бы их разочаровать. Первая группа поселенцев высадились на Чарлзе. «Едва они увидели берега, на которых кое-где торчали стволы кактусов и виднелись покрытые шипами акации, ощутили запах колючего кустарника муиуи, пропитавшего воздух над Черным Заливом, как сразу поняли, что их обманули. Апельсиновые рощи обернулись зарослями кактусов, а богатая земля, якобы способная прокормить сто тысяч человек, обнаженной каменистой почвой. Галапагосские острова и в самом деле оказались концом света. Уильям Биб ничего не преувеличил. Это был ад в его первозданном виде» (Hagen, 1949).
И все же наиболее отважные решили попытать счастья. Они соединили скудные источники воды и построили маленький завод рыбных консервов. Но очень скоро поселенцы перессорились между собой, одних скосила смерть, другие покинули острова. Из 22 человек, прибывших из Нарвика, 18 в первые же полгода бежали отсюда, 12 из них умерли в Гуаякиле. Однако несчастья других не остановили новых смельчаков. За два года на Галапагосы прибыло 124 норвежца, почти столько же, очевидно, уехало, если они до этого не нашли покой под глыбами лавы. К 1929 году на всем архипелаге оставалось три норвежских поселенца. Попытка основать на Индефатигебле сахарный завод кончилась неудачей. Котел взлетел в воздух, и так как норвежцы не смогли выполнить своих обязательств перед правительством Эквадора, последнее конфисковало суда, оборудование и постройки.
За 400 лет на Галапагосском архипелаге побывало множество людей. Из их рассказов сложилось довольно полное представление о климате и условиях жизни на островах. Теперь известно, что на возвышенностях архипелага встречаются плодородные участки, но они страдают от чрезмерной влажности. На некоторых островах разгуливают на воле бездомные свиньи, козы, коровы, ослы, но это еще не делает рая. Прелестей тропических стран здесь не найти. Галапагосы красивы суровой дикой красотой, для всякого любителя природы это настоящий Эльдорадо новых интересных сведений, но тому, кто захочет осесть надолго, придется вести непрерывную борьбу за насущный хлеб и воду. И все же многие люди, введенные в заблуждение, искали на негостеприимных островах желанный рай. Такую ошибку совершил и зубной врач из Берлина Фридрих Риттер, чья трагическая судьба одно время занимала издателей иллюстрированных журналов. Мы были на том месте, где прежде стояла его ферма, на которой он искал покоя, а нашел скорую смерть. От плантации осталось всего несколько пальм, но ветер сорвал с них верхушки, и стволы без кроны, точь-в-точь телеграфные столбы, грустно смотрели в небо. Мы нашли каменную скамью — здесь Риттер любил посидеть в тени деревьев и помечтать, — а неподалеку и его простую могилу. Над небольшим холмиком торчал сколоченный из реек крест. На прибитой к нему дощечке стояло имя покойного и дата смерти.