— Я здесь, Сэм, здесь, с тобой. Не бойся, все уже прошло.
Она почти упала обратно, но руку его не отпустила. Облизала пересохшие губы, попробовала лечь на правый бок, но охнула и поморщилась от боли.
— Больно!
— Дай, я посмотрю. Лежи спокойно.
— Слушаюсь, доктор.
Он призвал на помощь все свое мужество и осторожно приподнял футболку. Под ребрами у Саманты красовался роскошный синяк с ссадиной посередине.
— Видимо, это от ремня безопасности.
— Да… Я даже помню, как он врезался… Ох, как все болит.
— Где еще больно?
— Шею — немножко, ребра. Щеку щиплет… Да нет, все в порядке, правда. Сон плохой приснился.
Он решительно взбил подушки повыше, помог ей лечь. Саманта усмехнулась.
— Благодарю вас, доктор. Из вас вышла потрясающая сиделка.
— Да нет, с точки зрения врачебной этики я совершенно напрасно послушал пациента и притащил его к себе домой вместо того, чтобы отправить в госпиталь.
— Я не пациент, а жертва дорожной аварии, а ты меня спас. Полагаю, клятву Гиппократа ты тем самым исполнил.
У Рональда Гранта были серьезные сомнения на сей счет. Гиппократ бы его, возможно, и одобрил, но вот Лесли Доил, миссис Каннаган, инспектор Бодд и еще пара тысяч человек — вряд ли.
Саманта вытянула ноги под одеялом, слегка потянулась всем телом.
— Когда в этой кровати спали в последний раз?
— Давным-давно.
— Надо почаще приглашать сюда людей. Знакомых, друзей, просто приятелей. Дому нужны люди. Хорошо, что ты решил переделать эту комнату. Здесь все просто вопит о необходимости алого, золотистого и жемчужного.
— Не слышу никаких криков.
На самом деле кричала в голос его собственная душа. И тело тоже. Он ввязался в игру, где ему заведомо придется проиграть.
— Пожалуй, дам тебе что-нибудь от бессонницы.
— Нет уж. Я не пью лекарства без крайней необходимости.
— Я тоже, а в доме нет ничего, кроме аспирина, но я имел в виду шерри.
— Шерри — это хорошо. Ох, шея моя…
— Давай помассирую.
Еще одна страшная ошибка. Он массировал ей шею и плечи уверенными и заученными сто лет назад движениями, а все тело закаменело. Особенно некая его часть. Возбуждение волнами гуляло по жилам, и в какой-то момент, когда рыжие локоны скользнули по его запястьям, Рональд резко остановился.
Саманта поинтересовалась, не поворачивая головы:
— Почему ты остановился?
— Я… я подумал, что пора нести шерри…
Она медленно повернулась к нему, посмотрела прямо в глаза, медленно прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Тихий, странно задумчивый шепот…
— Шерри, говоришь…
Он не мог удержаться. Это его губы не могли удержаться. Они сами, независимо от него, целовали пальцы Саманты.
Кто из них еделал первое движение? Неважно. Возможно, оба, возможно, вообще никто. Просто пространство резко сжалось, и они обнялись. Губы к губам, грудь к груди, и вот уже Рон Грант не помнит о запретах, не хочет запретов, не знает запретов…
Ее руки у него на плечах. Пальцы скользят по волосам, сбегают по шее на плечи, гладят спину…
Тело Саманты выгибается в его руках, молит о близости, и уже нет сил сопротивляться этому призыву…
Ее пальцы торопливо рвут пуговицы на рубашке и с облегчением прикасаются к груди, гладят, ласкают, спускаются, все ниже…
Это было как удар молнии. Как ушат холодной воды. Пальцы Саманты замерли на шраме. Рональду показалось, что пальцы девушки разом окоченели.
Он вскочил, отвернулся, едва не теряя сознание от злости, возбуждения, отчаяния — всего сразу.
— Извини. Прости меня, Сэм.
Она выпрямилась в постели, красавица-русалка с зелеными глазами, разрумянившаяся и злая, как целый рой диких пчел.
— Извини? Какого черта, Рон? Ты уже в который раз делаешь это. Сначала целуешь без памяти, потом быстренько встаешь и говоришь «извини», как будто наступил мне на ногу.
Он отшатнулся от ее ярости, словно от пощечины.
— Ты заинтригована. Тобой движет простое любопытство, интерес к легенде о чудовище, которое живет в заброшенном Замке-на-Холме…
— Возможно, сначала так и было. Но только до тех пор, пока я с тобой не познакомилась!
— Я и есть чудовище. Отвратительный урод, прячущийся от света за каменными стенами… Монстр.
— Монстр, который спас мне жизнь. Чудовище, которое целует меня с истинной страстью, — и не смей говорить, что это не так! Я же чувствую! Рон!!! Дай мне шанс! Зажги свет, дай мне посмотреть на тебя. Я хочу видеть тебя!