Никки помолчала, затем сухо рассмеялась.
— Да и вообще, кем, к черту, являюсь я сама? Не окажусь ли я матерью своего пращура? Ты… Ты, случайно, не родственник Черного Копыта? Может, я вышла замуж за собственного предка? Впрочем, в данной ситуации все это не важно. Кровосмешение вряд ли возможно, раз мы родились в разных веках, так что наш младенец наверняка родится нормальным и здоровеньким. Я уверена в этом.
Серебряный Шип покачал головой и усмехнулся:
— Да, Нейаки, не тревожь свой рассудок подобной чепухой. Если мы с тобой и связаны какой-нибудь кровью, так лишь той, на которой замешан наш сын. А наш союз священен, ибо основан на взаимной любви и доверии.
При этих его словах надежда вспыхнула в сердце Никки.
— Ты сказал — взаимная любовь? Должна ли я это понимать так, что ты меня тоже любишь?
Нежная улыбка осветила его глаза и подняла уголки губ.
— Конечно, Нейаки. Я полюбил тебя в первый день, в ту самую минуту, когда ты взмолилась не убивать тебя, а потом приободрилась и доверчиво протянула мне руку. Тогда я и понял, что мы обязательно будем вместе. Это было на…
— Я знаю, — прервала она его, и лицо ее озарилось радостью. — Это было написано на звездах. Судьба, Предопределение. Рок.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?[24] — смущенно спросил Серебряный Шип.
Она хихикнула, в глазах ее сверкнули озорные огоньки.
— Милый мой, еще нацелуешься, впереди у тебя лет пятьдесят, если не больше. Впрочем, один раз можешь поцеловать. Как-нибудь перетерплю.
Встреча с Черным Копытом была обставлена по-королевски торжественно, по крайней мере, с большей пышностью, чем подобные встречи описаны в учебниках, по которым учила своих студентов Никки. Почтенный вождь племени тони, облаченный во все регалии, положенные ему по званию, высокий и стройный, с морщинами возраста и опыта, врезанными временем в его лицо, держался, подтянуто и гордо. Столь же ясный рассудком, сколь и крепкий телом, он казался гораздо моложе своих лет.
Оставшись наедине с Черным Копытом в его вигваме, Серебряный Шип и Никки рассказали ему свою историю. Затем они молча сидели перед вождем, ожидая его ответа. По прошествии нескольких томительно долгих минут он пронзил их обоих осуждающим взглядом, который потом сосредоточил на Серебряном Шипе как на истинном виновнике неудачной затеи.
— Не скажу, что очень уж удивлен — наконец заговорил вождь. — Ты и твои братья всегда своими затеями приносили людям одно беспокойство; и хоть ты задумал это с самыми добрыми намерениями, но посмотри, какой хаос внес в жизнь этой юной женщины. Остается только надеяться, что ты своими необдуманными действиями не свел ее с ума, вырвав из мира, которому она принадлежала, и, переместив в наш.
Черное Копыто поднял перед ним руки ладонями вниз, затем вновь со вздохом опустил их на колени.
— Ну, к добру ли, к худу ли, а что сделано, то сделано. Теперь надо решить, сумеем ли мы извлечь из этого пользу. Возможно, ты прав, Серебряный Шип, утверждая, что это предопределение свыше. И Духи действительно хотят отвести от нашего народа беду, вещая через тебя и твою юную жену.
Суровый вождь повернулся к Никки:
— А что скажет Нейаки? Хочет ли она остаться здесь и быть женой Серебряного Шипа?
— Да, сэр, хотя должна признаться, что многое оставила в своей жизни в двадцатом веке. Я утратила и семью и друзей. Больше всего мне будет не хватать родителей и братьев.
Черное Копыто кивнул:
— Я удивился бы, если бы было иначе. Но из всего, что вы двое сказали мне, я понял, что и здесь у Нейаки есть родственники. Конах, ее муж и дети, Меласса и я. А также и этот юный индеец, — он жестом указал на Серебряного Шипа, — и ребенок, которого вы сотворили.
Глаза Никки расширились, и не просто от удивления, что ее мужа, вполне зрелого мужчину, назвали юным индейцем.
— Вы?.. — негромко воскликнула она. — Я и с вами в родстве?
Черное Копыто опять кивнул:
— Если в вас течет кровь Конах, значит вы и моя родственница. Можете называть меня дедушкой или дядей, как вам больше нравится.
— Благодарю вас, почту за честь, — искренне проговорила Никки и почтительно склонила голову. — И хотя мне трудно поверить в столь невероятное происшествие, как перемещение во времени, но, видя, что вы в этом не сомневаетесь, я начинаю принимать все как есть.
Старый вождь, посмеиваясь, сказал:
— Серебряного Шипа и его братьев я знаю с часа их рождения. Я помню день, когда они впервые принялись пробовать свои силы, знаю о них все — и плохое, и хорошее, равно и то, что от них можно ожидать чего угодно, а потому никогда особенно не удивлялся их выходкам, хотя подчас, не находя слов, только разводил руками.
— Мне так хотелось заглянуть на несколько лет вперед, мой вождь, — будто оправдываясь, сказал Серебряный Шип. — Ведь если мы будем знать будущее наших людей, то сумеем лучше наставить их.
— И что ты там, в будущем, увидел, кроме трагедии? — поинтересовался Черное Копыто. — Сделало ли тебя мудрее знание, принесенное оттуда? Сделало ли оно тебя счастливее?
— Нет, мой вождь. Но я обрел твердую уверенность в том, что люди шони должны оставить эту войну с шеманезе. Нет для нас ничего мудрого в том, чтобы следовать путем Текумсеха. Как я уже говорил Нейаки, если мы убедим моего брата покинуть тропу войны, нам, возможно, удастся спасти и его, и наших воинов, и все племя от катастрофы.
— Многие из людей нашего племени не пошли за ним, и все же он продолжает стоять на своем, — заметил Черное Копыто.
— Это, правда, но если и остальные не захотят следовать за ним, ему просто не с кем будет идти, у него не останется воинов, — продолжал настаивать Серебряный Шип. — Мы должны убедить всех шони отказаться участвовать в затее Текумсеха. Если теперь заключить мир с американцами, возможно, судьба нашего племени не будет столь трагичной.
Черное Копыто вновь обратил взор к Никки.
— Что скажешь на это, Нейаки? Ты пришла к нам из будущего. Можешь ли дать нам мудрый совет?
— Я бы с удовольствием, — сказала Никки и тяжко вздохнула. — Но просто не знаю, что и думать… Мне всегда казалось, что если человек и способен переменить свое будущее, то истории изменить он не может. Конечно, я и представить себе не могла, что вдруг окажусь в прошлом и увижу свою жизнь в далеком, еще не наступившем будущем. А что, если, думаю я теперь, можно и историю переменить, раз оказалось возможным перенести меня из одного времени в другое. Однако совершить это способен далеко не каждый. Если это вообще достижимо, то лишь для того, кто обладает фантастической магической мощью.
— Как муж Нейаки, например? — подсказал Черное Копыто.
— Или Текумсех, — предположила Никки. — Возможно, только он способен переписать собственную часть истории, изменив свое решение и остановив тех, кто следует за ним.
— Мысль соблазнительная, — заключил Черное Копыто. — Но как знать, может, это под силу лишь тому, кто достаточно искусен и умудрен, чтобы убедить Текумсеха. — Взор его вновь обратился к Серебряному Шипу. — Хорошо, сын мой, я все это обдумаю и попрошу Духов наставить меня. А пока мы будем ждать их ответа, не мешало бы созвать кое-кого из наших людей и обсудить с ними сложившееся положение. Возможно, нам удастся остановить тех, кто хочет следовать за Текумсехом тропой войны, чтобы сражаться и…
— И проиграть, — добавила Никки.
Черное Копыто покачал головой, глаза его наполнились печалью.
— Да, дитя мое. Ибо за деяния нескольких проклятье понесут все. Таков путь жизни и войны, о ком бы мы ни говорили — о племени шони, британцах или американцах. Одни должны выиграть, другие — проиграть. Проигравшие сполна платят контрибуцию тем, кто одержал победу. Это повелось со времен древнейших цивилизаций и будет так до тех пор, пока последний человек здесь, на нашей матушке-земле, не отдаст небу последнего воздыхания.