Позже в этом доме, в наёмных комнатах второго этажа, в 1890-93-ем годах проживала семья Ульяновых. Да-да, там самая, которая дала стране и миру ныне всем известного Владимира Ленина. К тому времени он экстерном окончил Санкт-Петербургский университет и начал не слишком удачную юридическую практику в должности помощника присяжного поверенного. Свой досуг Владимир посвятил изучению трудов Карла Маркса, осенью 1892 года организовал в Самаре первый российский марксистский кружок.
Музей пахнет пирогами…
Впервые тут запахло жареным… простите, за оговорку, яблочными пирогами в конце прошлого века, сразу после окончания реставрации музея в 1989 году. С той поры два раза в году – в день рождения и смерти Ильича – появляется уловимый запах яблочных пирогов. Именно такие кулинарные творения, и непременно с антоновкой, как известно, любила пекла мать семейства. Они были весьма любимы всеми Ульяновыми…
Однажды утром сотрудники музея обнаружили измятую постель в комнате Ульянова, словно кто-то провёл в ней ночь, несмотря на то, что дверь была закрыта и охранялась.
В музее, в частности, демонстрируется подлинный кофейный сервиз, и однажды во время показа его группе школьников появился явственный и довольно сильный запах свежего кофе, неизвестно откуда взявшийся, ведь его тут уже около века никто не варил. Зазвучали вопросы удивлённых посетителей вопросы: а далеко ли отсюда кафе?..
Ощутили кофейный аромат однажды и самарские журналисты, которые в силу своей профессии народ весьма скептический. Правда, я в их число не попал. Наверное, по той причине, что посетил музей не в означенные выше дни.
Ночные звонки
Одно время кабинет заведующей музея, который занимал бывшую кухню Ульяновых на втором этаже, располагался над каморкой сторожей, Эти помещения были связаны параллельными телефонами. И вдруг как-то ночью в сторожке раздались звуки набираемого спаренного телефона. Встревоженные сторожа тут же спешно поднялись наверх, вскрыли дверь кабинета, но там никого не оказалось. Пресильно удивились.
За ночь такое повторилось несколько раз. Неоднократно совершали «пустые пробеги».
Порой раздавался телефонный звонок, а когда снимали трубку, то слышали лишь тихие мистические звуки, словно исходящие из иного мира. Сторожа признавались, что их охватывала жуть.
Сие продолжалось всю осень и зиму. А когда директорский телефон перенесли в новое административное здание, они пропали. Кто и куда звонил в те ночные часы, так и осталось неизвестным.
Как утверждают сотрудники музея, шаги неведомых визитёров на втором этаже, где расположена основная экспозиция, можно услышать практически в любое время суток. Появляется ощущение, что кто-то из посетителей отстал от группы и заблудился. Поднимались, смотрели – никого. Уйдут оттуда – опять чьи-то шаги наверху. Головой качали, не зная, что делать.
Партвзносы призраку
Рассказывают и просто невероятное. Будто бы слышали, как Владимир Ильич призывал сдавать партийные взносы. Не иначе, как на новую революцию. Веяние времени: без денег – ныне ни шагу. Всюду – мани, мани, мани. Без них какие революции, государственные перевороты! И на великие потрясения нужны великие денежные вливания. Общеизвестно, что сами собой революции не случаются: они организуются, финансируются, да ещё как.
Относительное утешение, что пока никому призрак (или – призраки?) реально не повредили. Самое плохое и «страшное» произошло следующее: проходила одна женщина поздним вечером мимо музея, повернула голову в его сторону и неожиданно увидела в окно силуэт вождя. Он помахал ей рукой, словно призывая остановиться и подойти. Она же пустилась бежать, в одном месте даже спотыкнулась, но не упала, удержалась на ногах. И всё! Отделалась лёгким испугом. Зато разговоров, слухов потом было немало. По принципу ОБС – Одна Бабка Сказала…
Жаль, что женщина не остановилась и не пообщалась с Ильичём. Интересно, что бы он сказал: поинтересовался бы революционной ситуацией в стране, спросил бы о её личной готовности к мировой революции, призвал бы изучать «Капитал» и сдавать партийные взносы? Теперь уже сие не выяснишь, момент упущен. Увы.
А так вреда от призрака нет. Пусть себе бродит по своему музею, лишь бы новых революций не устраивал. Ещё ни одна из них не принесла народам лучшей жизни. Всегда становилось только хуже. Никаких революций допускать нельзя, только эволюция и реформы – постепенное улучшение той жизни, что реально имеется.