Около дома привязана огромная псина – друг человека – без намордника. «Не кусается!» – говорит хозяин. Слова успокаивают, но таких друзей лучше – и правильнее – выгуливать в намордниках…
На одном из самых безотрадном участков улицы вдруг на столбе читаю объявление «Интернет…» Словно из другой эпохи!..
На перекрёстке сидела старушка, занималась – в духе времени – бизнесом: продавала семечки. Парни подошли, спросили:
– Смотри, какой стаканчик маленький, почти напёрсток?
– Кризис! Скоро поштучно семечки будут продавать! – фыркнул его спутник. – А почему так дорого?
Старушка степенно ответила:
– В своём огороде ищите дешевле. Безплатного ноныче ничего уже нет – даже сыра в мышеловках!
Парень «объяснил» спутнику:
– Кризис, неурожай, потому всё и дорожает – соль, мыло, спички!..
Самарский народ – весёлый народ!
Упоминание о кризисе вызвало в памяти мои собственные зиборизмы в тему: «Кризис: уже начинают умирать от голода шеф-повара ресторанов», «В магазины уже нужно ходить с кошельками-рюкзаками…» Но я ничего не сказал, а они меня не попросили…
Далее улица повернула правее, пошли гаражи. И остановка «Проспект К.Маркса». Как же на улице Советской без основоположника научного коммунизма, который говорил о себе, что он – «не марксист»?!. Правда, самого проспекта я не заметил, как в прежние, советские, времена не замечал научности в коммунизме, импортированного к нам…
Вспомнились известные слова эпохи перестройки с перестрелками, обернувшейся катастройкой: «Плоха та дорога, которая не ведёт к храму…»
Улица Советская вывела меня на улицу Ташкентскую к храму – храму торговли: рынку в 15-ом микрорайоне. Жаль, что вышел я к нему без капитала. Понятно, не марксовского «Капитала», а самого натурального. Поглядел и подумал: «И чего только нет на наших базарах! Разве что только местных производителей!..»
Вспомнил, что летом здесь произошла вооружённая разборка, говорят, между охранными структурами. Были убитые и раненые… Люди гибнут за металл…
Мальчиш Плохиш (Егор Гайдар) и апологеты рынка, которые привели нас к базару, могли бы теперь торжествовать – до них подобное не могло привидеться в самом кошмарном сне, а теперь сие стало обычным делом. По всей стране. Многое чего они нам отвечали. За «базар» давно пора кому-то ответить…
Около дынь и астраханских арбузов дородная блондинка. Неожиданно объявился человек с густым нездешним загаром, гортанно заговорил: «Покупай-налетай! Не дыня – настоящий мёд». Я понял, этот «гость с юга» – хозяин… В стороне говорили его земляки: может быть, по-узбекски?.. Ничего удивительного, ведь я был по улице Ташкентской…
2003 г.
Динозавры живут под Самарой
Наше знакомство с ним началось фактически с ссоры в купе фирменного двухэтажного поезда № 49 «Самара – Москва». Когда я зашёл в него, там уже находился пожилой мужчина с нервными, суетливыми движениями. Представился он Валентином. Услышав от меня, что я журналист, мой попутчик рефлекторно криво ухмыльнулся и буркнул про «средства массовой дезинформации России», которые беззастенчиво врут и оболванивают безмолвствующий народ. Потом добавил реплику про то, что есть просто врун, большой врун и журналист. Я не ожидал подобных выпадов, смутился и не нашёл достойного ответа. Смолчал, не ответил.
Похоже, мужчина счёл моё молчание чем-то вроде согласия с ним, воодушевился и съязвил, что «журналист – представитель второй древнейшей профессии. А первой была проституция». Подобного я стерпеть уже не смог. Подумал: «Не нужно будить лихо, пока она тихо» и, сдерживая нарастающую злость, отпарировал:
– Судя по тому, как легко вы можете оскорбить совершенно неизвестного вам человека, вы являетесь представителем куда более древнего семейства, чьим прародителем был библейский Хам.
Валентин понял, что дал маху, принялся извиняться, что лично ко мне у него претензий нет, но он сам и его близкие натерпелись очень даже многого от различных журналюг. Мол, потому у него такое отношение к ним.
Я ответил:
– Вы говорили о журналистах, прекрасно зная, что других таковых здесь, в купе, кроме меня нет. Значит, реплики шли в мой адрес, иного толкования нет. Хватит вилять, говорите прямо.
Он продолжил скомкано извиняться, но я прекратил ссору и демонстративно углубился в последний номер «Литературной газеты», взятую с собой в дорогу.
Я думал, что на том наше знакомство и прервётся, по сути даже не начавшись, но это оказалось не так. Двое наших попутчиков вышли покурить в тамбур. Валентин воспользовался эти м и продолжил разговор:
– Мне досадно, что я вас обидел. Честное слово! Простите. Плохой у меня характер. Всю жизнь страдаю из-за него. Как и мой отец. И от журналистов он пострадал немало. Из-за этого раньше времени помер.