Мой собеседник говорил естественно и уверенно, словно просил указать ему дорогу, ведущую из Парижа в Марсель; он безоговорочно верил в реальность замка и сокрытых в нем чудес.
Однако одно обстоятельство вызывало у него сомнения: прибегал ли учитель-посвященный, время от времени появлявшийся среди гостей замка, «переносясь туда почти мгновенно с помощью волшебства» из отдаленных мест, к тому же способу, который служил для транспортировки фруктов и других яств на столы в банкетном зале? Разлагал ли он элементы, из которых состоит его личность, чтобы затем, после перемещения через пространства, собрать своего двойника, свое астральное тело? Кем был на самом деле этот человек, которого видели на пирах в замке, тот, что вытирал рот и руки тонкими узорчатыми салфетками, беседовал с другими гостями, говорил с Иисусом и Буддой? Являлся ли он фантомом, материальная сущность которого пребывала далеко оттуда? Совершало ли реальное тело в этом отдаленном уголке те же действия, что и его двойник в замке? Либо, напротив, учитель оставлял где-то свое фантомное изображение[98], действующее характерным для реальных людей образом, а подлинным человеком из плоти и крови был тот, кого видели в замке? Не так ли обстояло дело и с Иисусом и Буддой, столь давно покинувшими наш мир?
Эти мучительные вопросы не давали скандинавскому подданному покоя. Он интересовался, что я думаю по этому поводу.
Разумеется, я ничего не думала, но понимала, что бесполезно пытаться отговорить человека, вбившего себе это в голову, от бессмысленного путешествия, которое он собирался предпринять.
Сколь бы странными ни казались порой намерения мятежных душ, терзаемых жаждой сверхъестественных приключений, у этих душ никогда не было недостатка в поводырях, готовых вести их в призрачные края по дорогам, окутанным туманом.
Шри Ананда Сарасвати был одним из них. Этот красавец-мужчина, брамин с матовой кожей лица и черными властными, как подобает проводнику душ, глазами, употреблял взвешенные, осторожные, уклончивые слова и говорил приглушенным, как бы отягощенным бременем известных ему тайн голосом, давая понять, что его учение уникально. Он утверждал, что принципы проповедуемой им доктрины основаны на фактах, относящихся не просто к древним или даже доисторическим временам, но и к гораздо более отдаленному прошлому, когда первичная материя только начинала выделяться, упорядочиваться и превращать жидкие и эфирные вещества, из которых она состояла, в твердые элементы...
Надо было слышать эти откровения из уст Ананды Сарасвати... Он был красноречив и говорил просто, на чистейшем оксфордском английском языке, которому не причинили никакого вреда две поездки в Соединенные Штаты. Что же говорить о том, как звучали длинные цитаты на санскрите, которые учитель вставлял в свои речи?.. Большинство присутствующих не понимали этот божественный язык, но волнующие созвучия, которыми оратор услаждал их слух, оказывали на них чарующее воздействие: они внимали ему жадно и с упоением.
Один недоверчивый шутник сказал мне однажды об индусе: «Этот человек похож на заклинателей змей, выступающих на городских площадях: только вместо того, чтобы играть на флейте, он талдычит свои небылицы. Я жду, что его слушатели, того и гляди, начнут ритмично покачивать головой, подобно кобре, извлеченной из корзины». В этом резком замечании была доля истины.
Сокровенная суть учения величественного Ананды, в которую он якобы посвящал лишь избранных учеников, способных, по его мнению, усвоить эту мудрость, заключалась в том, чтобы уменьшить, ослабить материальную часть нашей личности, дабы она стала более восприимчивой к воздействию эфирного двойника, стремящегося освободиться из плена. По словам Ананды, он тоже оказался в плену из-за привязанности к грубым чувствам, которые человек в состоянии испытывать лишь с помощью тела из плотного вещества.
Каким же образом можно «уменьшить» себя? Посредством голода. Глядя на довольно пышные формы красавца-богатыря Шри Ананды Сарасвати, трудно было поверить, что он усердно практикует воздержание от пищи.
Учитель проповедовал погружения особого рода, сопровождаемые ритуальными движениями, чтением мантр и дыхательными упражнениями. Он также советовал ходить на свежем воздухе, на закате или ночью, с обращенным к небу взором, до тех пор пока гуляющий не испытает чувство облегчения, и ему не покажется, что его ноги едва касаются земли.
Такова была в общих чертах учебная программа, составленная Шри Анандой для своих учеников.
В общих чертах... да, но на заднем плане этой программы маячило нечто зловещее. Речь шла о наркотиках.
Подобно многим своим соотечественникам из числа йогов, оккультистов и мистиков, Шри Ананда был страстным любителем бханга[99]. Он заявлял, что разумное использование этого наркотика вызывает изменения в человеческом организме, которые якобы приводят к пробуждению скрытых в нас способностей и чувств. Однако, прибавлял Ананда, человек должен реально обладать этими способностям и чувствами, находиться на соответствующем уровне психического и духовного развития, поэтому употреблять гашиш или другие тому подобные средства можно лишь по совету учителя, тщательно изучившего организмы тех, с кем он имеет дело.
Был ли Ананда Сарасвати достаточно сведущим в этой науке, чтобы распознавать тех, для кого применение гашиша могло оказаться полезным? Я не рискну высказываться по этому поводу. Лично я осуждаю любое употребление наркотиков или физических практик с целью достижения результатов духовного порядка. При помощи этих средств человек лишь вводит себя в заблуждение, принимая сугубо материальные ощущения за признаки высокого уровня сверхъестественного развития.
Таким образом, Шри Ананда, употреблявший гашиш, давал его и некоторым своим ученикам. Очевидно, в этом отношении его действия были сомнительными, если не бесчестными.
Одна из его, можно сказать, жертв поведала мне следующее.
Однажды вечером учитель дал своему подопечному таблетку, которую якобы «намагнитил» и посредством длительной умственной концентрации вложил в нее мощную энергию. Применение этого средства, по словам Шри Ананды, должно было привести к ослаблению оков, привязывающих астральное тело к физическому двойнику, и позволить этой тонкой субстанции, наделенной сознательным началом, преодолеть границы материального мира.
Ананда не предупредил ученика, что дает ему гашиш. Я не знаю: то ли у индуса были причины полагать, что тот откажется принять это средство, то ли учитель рассчитывал, что наркотик вызовет у молодого человека видения, благодаря которым он примет желаемое за действительное, и от этого его вера в могущество духовного наставника значительно возрастет. Мне стало только известно, что ученик порвал всякие отношения с Анандой.
Есть все основания полагать, что индус пичкал наркотиками и своих учениц без их ведома. Другие принимали гашиш добровольно.
Употребление наркотиков довольно распространено среди членов небольших эзотерических сект. Уже во время моих первых контактов с этими кругами в лондонской «Высшей Мудрости», парижском Теософском обществе и в других подобных местах до меня доходили туманные слухи о людях, принимающих наркотики в «духовных» целях. Одна американка показала мне с таинственным видом шкатулку черного дерева, в которой лежал брусок некоей массы, будто бы гашиша. Золотая инкрустация священного в Индии слова «Ом» виднелась на деревянной крышке ларца, и его хозяйка ритуально жевала ломтики месива, из которого был изготовлен брусок.
У меня нет личного опыта приема наркотиков: опиума, гашиша, белладонны, но, судя по сведениям, которые мне удалось собрать, невежды явно сильно заблуждаются относительно приписываемых им свойств. Райские видения встречаются крайне редко. Китайские кули[100]*, за которыми я наблюдала в течение долгих лет, курят на остановках, чтобы притупить свою усталость и набраться сил для продолжения пути. Представители высшего общества курят, чтобы вызвать приятное ощущение разрядки, легкости, полудурмана, более легкого, чем алкогольное опьянение.
98
Говорили, что покойный Панчен-лама, предшественник нынешнего, также умершего обладателя этого титула, использовал такую же уловку при побеге из Шигадзе, чтобы избежать гонений Далай-ламы: беглец оставил в Шигадзе своего двойника, которого все видели, в то время как он уже скакал в Китай по безлюдным просторам северного Тибета.
99
100