Пока я пил, Хитровский развил бурную деятельность. Он отдал в ремонт покореженные барьеры ограждения, поставил художника разрисовывать его личные, самые приглядные внешне вагоны, намереваясь поставить их на фасад, организовал ремонт КАМАЗа и еще одного ЗИЛа. Кроме того, купил новую щитовую и перечислил часть денег в зооцирк Краснодара.
— Надеюсь, ты не собираешься перевозить сюда второй зверинец? — спросил я, дыша перегаром.
— Ты пить кончил? — уклонился он от ответа.
— Кончил. Можешь ехать. Но, учти. Я вскоре сам уеду, что мне тут делать?!
Владислав уехал во второй зверинец. Намерения его не были до конца ясны.
Андрей тоже уехал. Они, как сговорились, — вечно уезжали вдвоем или друг за другом перед переездом. Мне приходилось отдуваться в гордом одиночестве. От новеньких пользы было мало, хотя потихоньку они втягивались, привыкали к авралу каждого переезда. То, что их заработок зависит от заработков зверинца, я им внушил. Ну, и поощрял после быстрого, без происшествий, переезда тех, кто хорошо работал. Выдавал деньги сразу За эти премиальные меня постоянно ругали все начальники. А я считал и считаю, что премию, пусть мизерную, надо выдать тотчас. Потом ее стимулирующее действие исчезнет, забудется.
На сей раз я перевез зверинец в интересный район — почти рядом с монументом. Женщина с мечом нависла над нами. Впечатление она производила колоссальное. Выпало несколько дней относительно свободных. Я вельможно похаживал по зверинцу, ласкал верблюда Али — Бабу, я его звал Аликом. Забавный был верблюд. Во рту его всего три кривых зуба, весь облезлый, очень ласковый, из верблюжатника выходить отказывается на отрез, а если пытаешься вывести насильно, — плюется или хлещет жидким пометом во все стороны. Очень любил нюхать дым сигарет. Понюхает, затрясет головой и гордо вскинет ее на лебединой шее, приоткрыв рот — балдеет.
Кроме того, у меня была ручная лисичка. Ее принесли с сильной травмой черепа, полуслепую. Я на время лечения держал ее в своей комнате, где она усиленно метила мочой все углы. Но спать все равно забиралась ко мне в кровать, притом норовила под одеяло. Когда она и одеяло пометила, — а моча у лис на удивление едко воняет, — я перевел ее в вольер к другой лисичке, чуть ее постарше. Они быстро подружились, но играли только ночью, когда никто не видит.
Старая пума Ева дружила со мной. Очень любила, когда ее чесали за ушами. Прижмется к прутьям, вся извивается от удовольствия и мурлычет с громкостью небольшого трактора.
Москва, редакция газеты «МБ», 14–20, 30 декабря, 2000 год
К редактору известной молодежной газеты зашел солидный господин.
— Я в Москве проездом, только что из Лондона, — сказал он присаживаясь в кресло, — прикажите, голубчик, кофе, если можно, устал. Моя фамилия Верт, вы, конечно, читали мои статьи, Владимир Верт…
Редактор растерялся. Он мгновенно оценил общую стоимость одежды посетителя, где одни только штиблеты на меху тянули баксов на шестьсот. А массивная булавка вообще подействовала на него гипнотизирующе.
Нет, редактор и сам стоил не меньше полумиллиона зеленых, да и в числе его знакомых ходили богатеи весьма масштабные. Просто ни разу не приходилось этому (в прошлом инструктору ЦК ВЛКСМ) редактору видеть столь яркое выражение ненавязчивой состоятельности и своеобразной дворянской (другое определение и в голову не приходит) выразительности.
Пока посетитель подозрительно рассматривал приборы на, въехавшем вместе с секретаршей сервировочном столике, редактор взял себя в руки. Как все владельцы бульварных изданий он тешил себя надеждой завязать с прошлой тематикой и войти в братство серьезных и важных издательств, которые публикуют нобелевских лауреатов и берут интервью у членов королевских фамилий. За вечной текучкой и погоней за сенсационными материалами (сенсация для газетчика — те же деньги, измеряемые объемом дополнительного тиража; себестоимость газеты — 70 копеек, продажная цена — 7 рублей, не считая колоссального дохода от рекламодателей) он забывал об этой мечте, но сейчас, глядя на добропорядочного английского джентльмена, вновь начал ее тешить. (Тешить, тетешкать, ласкать, качать на руках… Бедная мечта).