Следователь умел быть благодарным. Он сказал:
— Я вам благодарен за помощь следствию. Но я вынужден взять с вас подписку о невыезде. Степень вины каждого участника этого дела будет определять Суд.
Я даже залюбовался этой машиной марки “”CCT»”: (советский следователь, тупой).
Он заставил меня расписаться в бланке о невыезде, указав город Москву. Вот уж не пойму, почему именно Москву. Я ему не говорил, что я из Москвы, я сказал, что зверинец московский, а я через три дня ухожу в отпуск, не хочет же он мне этот отпуск сорвать?
— Где намереваетесь отпуск проводить?
— По месту жительства, естественно.
Вот он и пишет: Москва. Чудак человек. Совершенно не знаком с деятельностью и повадками аспидов, особенно коралловых. Ну, да бог с ним.
— А как же адрес? — спросил следователь, закончив формальности.
— Адрес мы можем взять только в бухгалтерии. Я, признаться, даже фамилии его не помню, он при мне работал очень мало.
— А это далеко, его новая работа?
— Он перешел на мотогонки, такой аттракцион. И они должны гастролировать неподалеку, в области. Но в любой момент могут уехать в Краснодар, были такие разговоры.
«ССТ» клюнул мгновенно и с охотой.
— Как бы мне его перехватить?
— Взять адрес и поехать задержать. Что может быть проще?
— Но адрес же не с вами?
— Поехали, я выпишу его вам со всеми другими данными по Хохлу.
Через несколько минут мы с комфортом на том же «Москвиче», в котором следователь «производил задержание», ехали в зверинец. Представители компьютеров первого поколения марки «ССТ» мне всегда нравились, главное в общении с ними — переключить про грамму на себя.
— Вы знаете, что сказал Сен — Жюст? — обратился я к нему по дороге. — «Всякий правитель обагрен кровью». Как вы думаете, он имел в виду реальную кровь или символическую? Как образное выражение, метафору?
Этот вопрос напрочь выключил его мозговое устройство. Он только кряхтел, а уже около зверинца сказал зачем–то:
— У нас демократия…
Москва, квартира Верта, 10 утра, 31 декабря 2000 года
Вчера я лег поздно. Поздно и встал. Давненько я не спал до десяти утра. Нет, не потому, что не мог, — не хотелось просто. Старею видно…
Вчерашний день был для меня удачным. Трюк с костюмом сработал безупречно, я получил не удостоверение внештатника, на что надеялся, а настоящие корочки специального корреспондента «МБ». Так что в Арбатское удостоверение, по которому я числился собкорром‑Morning news of London, The own reporter, — мне теперь могло не потребоваться. А то, я как–то не очень представлял себя бегло болтающим на английском (не американском, а именно английском).
До Нового года я намерен был поставить точку на затянувшейся угрозе со стороны чеченских мстителей. Теперь, когда отношение к чеченцам стало откровенно враждебным, я мог не бояться преследования со стороны милиции. Это раньше на их стороне выступали какие–то прокуроры и работники угро. Хотя, что мне могли инкриминировать? То, что я пытался выручить чеченскую девчонку? Или агрессию моей слонихи? Смешно!
Конечно, если убийство гражданским прокурора все еще висит на мне, то могут обнаружиться неприятности. Но до сих пор мое открытое проживание в Москве не вызывало недоразумений. И на стендах милиции — «Розыск» моя физиономия давно не фигурировала.
И все же зловещий Седой постоянно портил мне жизнь. Стоило мне стать удачным бизнесменом, как верные люди донесли, что в городе чеченские авторитеты, ищут меня… Стоило опубликовать книгу, позвонили реализаторы, сказали, что со мной хотят встретиться какие–то чеченцы… Если быть совершенно честным перед самим собой, то на дно подвалов близ Белорусского я лег вначале именно от страха: эти чеченцы не знают пощады и не слышали о сроках давности. Даже если допустить, что Седой не был женихом, он все равно будет мстить за своих боевиков; ему их родственники не позволят прервать месть.
Я знал, в каком районе живет «верхушка» чеченской диаспоры. Наверняка там знали Седого (так и зову его по приметам шевелюры). Если он в Москве, то я с ним пообщаюсь. Или успокоит он меня, скажет, что все забыто и быльем поросло, или… Или ему придется встретиться с недавно рожденным киллером–интеллектуалом.
Я одел джинсовый потрепанный костюмчик, куртку, сунул в карман удостоверения «МБ» и купленный вчера диктофон. (В английской суперодежде по моему разумению репортер этой газетенки ходить не мог).